Атаман из будущего. Огнем и мечом

Рассчитывать еще на один такой фокус не приходилось. Нижний замок брали днем, штурмом. Расположено это укрепление было вплотную к городским стенам, их разделяла только речка Полтва. К великой досаде казаков, расстрелять защитников на стенах, как в Азове или Серале, было невозможно, здесь они были с зубцами, а на их разрушение не хватало времени и пороха. В сокращении потерь большую роль сыграл Срачкороб, привезший с собой по приказу гетмана много бочек со смесью мазута и асфальта.

Их немного прикопали следующей после взятия Высокого замка ночью в двух сотнях шагов от стен, а утром подожгли. Черный вонючий дым стелился над землей, и под его прикрытием полки Хмельницкого смогли подобраться вплотную к стенам. Казакам пришлось тащить с собой либо хворост для засыпки рвов, либо лестницы. Отбить атаку вдесятеро более многочисленного врага поляки не сумели, и после короткого ожесточенного боя и это укрепление перешло к восставшим. Очумевшие от вонючего и небезвредного для людей дыма казаки выместили злость на защитниках, в плен их не брали. Да и отходили надышавшиеся гадостью бойцы немалый срок.

Впрочем, пленные таки после штурма появились. В одной из башен была тюрьма для шляхтичей. Они охотно согласились заплатить выкуп за освобождение. Трофеи, прежде всего порох и свинец, – дело хорошее, возможность разместить под крышей заболевших и раненных – тем более, но ситуация гетмана по-прежнему не радовала. Будь у него тяжелая артиллерия, расстрелять львовские стены с двух сторон и захватить обескураженный таким поворотом дела город он мог бы легко. Но ни крупнокалиберных пушек, ни израсходованной полностью вонючей гадости, привезенной Срачкоробом, у него не было. Имевшееся тройное преимущество в численности перед осажденными успех штурма не гарантировало. Да и даже в случае взятия города потери обещали быть огромными, что было крайне нежелательным. Ведь к нему собрались все самые активные защитники православия и враги поляков (заодно и любители грабежа, но куда ж без них…). Их массовая гибель могла заметно изменить умонастроения среди селян Галиции. Хмельницкий все больше склонялся, как и в реальной истории, к получению выкупа с горожан. А пока он разрешил Срачкоробу пошалить.

* * *

Раскинувшуюся на огромной территории Калмыкию к Вольной Руси отнести было никак нельзя. Другой народ, другие обычаи, совершенно иной стиль управления. Осколок Великой некогда Монгольской державы. В первой половине семнадцатого века был последний всплеск активности монголов, после которого последовал быстрый закат их влияния на мир и события, в нем происходящие. Авторитет калмыков тогда был огромен, даже в далеком Юргенче (Узбекистан) правил их ставленник. Да и в момент союза с Доном на Яике калмыки пытались уничтожить местное казачество, о чем Татаринов и донская старшина узнали только зимой.

Вернувшись из похода на Польшу, тайша Хо-Урлюк неожиданно для казацкой старшины убыл на восток, прихватив с собой старших сыновей. То ли в Джунгарии, то ли в Монголии намечался последний всеобщий съезд монгольских властителей. Пока, правда, тайша намеревался прикрыть от удара с тыла, от казахов, Приволжские кочевья. На данный момент его интересы простирались от Джунгарии до Дона. На хозяйстве он оставил младших сыновей, из которых с донскими казаками чаще всего вел переговоры Лайзан. И это было не очень хорошо. Все же отцовского авторитета у него не было, а проблемы в отношениях между зарождающимися государствами появились нешуточные.

Главной опасностью, грозящей вылиться в непредсказуемое обострение отношений, стала кража скота на казацких землях калмыками. И реакция на нее казаков. Как у всяких кочевников, кража соседского скота была среди калмыков в порядке вещей, молодежь во время таких набегов оттачивала свое воинское мастерство. Немного освоившись в Прикубанских степях, калмыцкие удальцы стали совершать налеты и на стада казаков. Хотя их предупреждали, что на Дону действует простое и понятное законодательство: украл – будь добр прошествовать на виселицу. И ни для кого на своих землях казаки делать исключений не собирались. Пойманных на месте преступления там же и вешали. Успевших угнать добычу домой находили и вешали в родном кочевье.

Калмыкам такое обращение со своими юношами сильно не понравилось, однако пока большая часть мужчин была в походах, поделать остававшиеся в кочевьях ничего не могли. Когда воины вернулись, да еще с богатой добычей и великой гордостью победителей, напряжение на калмыцко-казацкой границе немедленно достигло критической черты. Лайзану пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы стычки не переросли в войну некоторых родов с казацкими городками. Он прекрасно понимал, что у казаков воевать будут не отдельные городки, а общее войско. А сам был крайне заинтересован в сохранении союзных отношений с казаками.