Атаманский клад

За кофе пришли к единому мнению, что пункт наблюдения необходимо переместить на другую сторону усадьбы, да и машину следует тоже перегнать подальше от дороги. “ДЭУ”, негромко шумнув двигателем, вернулась на трассу, проехав примерно с километр, соскользнула с невысокой насыпи прямо на заледенелую стерню, припорошенную снегом, и по ней добралась снова до лесопосадки. Коца с Маусом, оставив шофера в кабине с тем же наказом, доползли едва не на брюхе до воронки, заросшей будыльями конского щавеля, устроились на ее дне. Они не стали, как и в первый раз, облачаться в полушубки с валенками, мешавшие движению. Валютчик настроил бинокль, прильнул сразу к окулярам. Рамзан развалился между корнями, его место занял шустрый чернявый пацан, но он плохо выполнял свои обязанности, отвернувшись, продолжал беседу с невзрачным напарником с узким лбом. Коца навел бинокль на усадьбу, мужика и его дочки не было видно, по базу гуляли овцы, куры, возле загородки лошадь захватывала губами сено. Время, пока они мотались с переменой точки наблюдения, подошло к обеду, можно было подкрепиться и самим. Коца, пошарив по огороженной горбылями площади вокруг дома, отложил бинокль, перевел взгляд на Мауса, придвинувшего к себе рюкзак

— Ничего нет? — спросил тот.

— Кажется, обед, надо бы и нам перекусить.

— Как там наши конкуренты?

— Отдыхают, этот Размазан расплылся между корнями сырым тестом из бадьи.

Маус ухмыльнулся, взял бинокль и придвинулся к верхней кромке неглубокой воронки, долго водил линзами туда-сюда. Валютчик успел вытащить из рюкзака свертки с едой.

— Объявился, подпольщик, спешит, оглядывается… — словно про себя, пробурчал в усы Микки Маус. — Собаки… на крыльце пока никого.

— Кто оглядывается? — Коца оставил в покое нож с колбасой.

— Наш подопечный. Ага… за сарай зашел, подкатил бочку… поставил ее на попа… Слушай, он под застрехой, кажется, что-то прячет. Или прятал…

— Собаки, это хреново, от них за просто так не отвяжешься.

— Спугнули, — Маус оторвался от оккуляров, перевернулся на бок. — Но место там не пустое.

— Про что ты говоришь?

— Мужик встал на бочку и руками потянулся под крышу, а в это время на крыльцо вышла то ли дочка, то ли еще какая родственница в накинутом пальто, — пояснил подельник, почмокав губами. — Она, наверное, позвала мужика, но к ней побежали сначала собаки, потом с бочки спрыгнул сам пастух. Руки у него были пустые, значит, хотел достать какой-то предмет.

— А ну дай.

Коца осмотрел в бинокль весь двор с той самой женщиной на крыльце, с мужиком и собаками. Задержал взгляд на крыше, крытой камышом, на бочке, отброшенной от стены сарая, пошмыгал молча носом. Затем вытащил платок, высморкался и развернулся к Маусу:

— Понимаешь, дорогой, какое дело, клады под застрехами не прячут.

— Я не собираюсь утверждать, я подумал вот о чем, — пожал тот плечами. — А что, если мужик уже сходил к схрону, вытащил что надо, и спрятал под крышу сарая.

— Допустим, тогда зачем он полез туда сейчас, когда это удобнее сделать перед самым отъездом в город? Раненьким утречком, все домашние будут еще в отрубе.

— Ты, конечно, прав, но что-то заставило его или проверить положенное раньше, или перенести его в другое место?

— Прав, скорее, ты, его вынудила обыкновенная нервозность, сам видишь, домашние не спускают с пастуха глаз. Одна на крыльцо за ним выскакивает, а второй — или вторая — пялится в окно. Вот он и мечется ершом в кастрюле.

— Наша задача усложняется еще больше, — пощипал Микки Маус подбородок. — Выходит, что с приездом мы опоздали, как и те, которые напротив. Пастух не собирается показывать, в каком месте зарыл Стенька свой клад.

— Думаю, дочке его с зятем делать тоже нечего, — Коца согласно кивнул головой, побарабанил по биноклю пальцами. — Есть одна мысля, не знаю, подойдет ли в подобном случае, и не станет ли от нее всем хуже.

— Ты о чем это? — вздернул Маус подбородок.

— О провокации.

— Не понял.

— У мужика прямо сейчас нужно экспроприировать то, что спрятано под застрехой, если мы развиваем мысль в правильном направлении и там действительно новая партия драгоценностей.

— Опять не соображаю.

— Проверить заначку сейчас он не смог, потому что ему помешали, есть предположение, что он вернется и дело обязательно доведет до конца. Так поступают люди, потерявшие покой.

— И дальше что?

— Пастух запаникует, обвинит в пропаже родственников. Это с учетом того, что мы проведем операцию быстро и гладко.

— Так-так! — собеседник подался к валютчику.

— Мысль о том, что дочка с зятем, с матерью, с бабкой — какая разница — успели за ним проследить и надыбать, в каком месте находится клад, заставит его сорваться с привязи. Он, как пить дать, не утерпит.

— Пастух помчится проверять основные сокровища, зарытые на стороне, — докончил Маус. — Браво, я бы ни за что не догадался развернуть дело в этом направлении.

— Не стоит забывать, что в простоте заключается истина, но это не главное, — Коца вновь посерьезнел. — Дело в том, что этот план имеет отрицательные стороны.