Атаманский клад

Милицейский «Уазик» с парой корейских «ДЭУ», исполосованных голубой краской, ворвались по узкой дороге в рощу. Проелозив какое-то расстояние на тормозах, выбросили из распахнутых салонов человек двадцать поджарых собровцев в пятнистых бронежилетах. Бойцы, вскинув на ходу стволы АКСов с откидными прикладами, дали в воздух дружный предупредительный залп. Наверное, его приняли за подоспевшую помощь к какой-либо из сторон, потому что стрельба усилилась. Собровцы придвинулись вплотную к людям, уничтожающим друг друга, повели стволами поверх голов, заставляя последних прижиматься к земле. Кто-то из мешанины беспредельщиков в горячке разборки пальнул в сторону ментов, и получил немедленно в ответ целый рой раскаленных пуль. Автоматные очереди тут-же прекратились, армяне, прячущиеся за автомобилями, побросали оружие подальше от себя. То же самое сделали их противники, лежащие за корявыми телами деревьев. На дороге и по ее обочинам разбросались с обеих сторон в различных позах члены двух отмороженных бригад, отпускающие души на небеса. Собровцам такая картина была не в новинку, они зорко следили за тем, чтобы кто-то не пальнул в них по дурости.

— Вот сука, взял бы чуть повыше, и как раз под горло, — боец, с трудом переводя дыхание, показывал сослуживцам пулю, застрявшую в бронике. — Нагнуть две акации, привязать падлу за ноги и разорвать пополам.

— Его без акаций порубили в капусту, — откликнулся товарищ, стоявший рядом, смахивая пот, выступивший из-под каски. — Родная мать не узнает.

Один из трупов на середине дороги зашевелился, все автоматы и пистолеты тут-же взяли его на прицел. Бойцы настороженно наблюдали, как расслаивается неторопливо на две половины толстое тело, разбухшее от одежды. Отбросив «ТТ», оно высвободило из-под широкого черного пальто сначала руку в джинсовом рукаве, потом ногу в зимнем сапоге на толстой подошве. Пальто ничком уткнулось в промороженный насквозь асфальт, а человек сел, наконец, задницей на укатанный наст, припорошенный снегом с алыми подтеками, замотал коротко стриженной головой. Казалось, его от мощного взрыва контузило. Командир подразделения, всмотревшись в окровавленную морду, хлопнул по бронежилету рукояткой «Макарова»:

— Твою мать… Уцелел.

— Кто это? — уставился на обрюзгшую фигуру, напрягая зрение, прапорщик, стоявший рядом. — По моему, он из бригады беспредельщиков с центрального рынка.

— Так и есть, бригадир, собственной персоной.

— Вот сука, повезло, а? — подключился заместитель командира. — По расположению трупов, на переднем крае стоял. Его должны были изрешетить.

— А он хитрожопый, из кацапского наплыва, как только прикатил из области, так сразу пошел в дамки, под крыло начальника уголовного розыска рынка, — сплюнул капитан с радостной злостью. — Замочил главаря конкурирующей группировки и тут-же прикрылся его телом. Проторчал до конца разборки под ним.

— Ворэт пуци кунэм, — матернулся старший лейтенант по армянски. — Всех отморозков надо следственным органам не сдавать, а перестрелять прямо на месте, чтобы больше не смердили.

— Опоздал, дорогой, уже воронки вызваны, — ухмыльнулся в усы командир. Крикнул бригадиру, продолжавшему качаться посередине дороги. — Слонок, поднимайся, пора своих пересчитывать.

— Стараюсь, — донесся хриплый ответ. — Слышь, служивый, разреши сотовым воспользоваться. Страсть, как захотелось с женой побазарить.

— Обойдешься, руки за голову и на раскорячку вон к той машине. Если не можешь идти, руки опять за голову и мордой вниз. Я два раза не повторяю.

Из-за деревьев показались крытые зэковозки с тупорылыми радиаторами.

Глава тринадцатая