Атлант расправил плечи. Часть II. Или — или

Чувствуя, как гнев натягивает струну, возникшую между восхищением его откровенностью и возмущением дерзостью, Риарден ответил:

— Если хочешь, я признаю. Что мне твое знание?

— Только то, что я — единственный человек, кто это знает и кому это не безразлично.

— Почему это тебя волнует? И зачем мне нужна твоя помощь сегодня вечером?

— Потому что не так-то легко проклинать самого важного для вас человека.

— Я не стану тебя проклинать, если ты выйдешь за дверь.

Глаза Франсиско слегка расширились, потом он улыбнулся и сказал:

— Я говорил о мистере Данаггере.

Риардену на мгновение захотелось дать ему пощечину, потом он тихонько рассмеялся и произнес:

— Хорошо. Садись.

Он с интересом ждал, какое преимущество извлечет из этой ситуации Франсиско, но тот молча повиновался с мальчишеской улыбкой, выражавшей одновременно триумф и благодарность.

— Я не проклинаю Кена Данаггера, — объявил Риарден.

— Вы не проклинаете? — он произнес три слова с одинаковым ударением, очень спокойно, улыбка растаяла.

— Нет. Я не могу предписывать человеку, как много он должен перенести. Если он сломался, не мне его судить.

— Если он сломался?..

— Разве не так?

Франсиско откинулся на спинку стула, улыбка вернулась на его лицо, но счастья больше она не выражала.

— Чем стало для вас его исчезновение?

— Теперь мне придется работать еще упорнее.

Указав рукой на стальной мост, черневший за окном на фоне красного зарева, Франсиско сказал:

— Каждая из этих балок имеет предел прочности. Каков он у вас?

Риарден рассмеялся.

— Так ты этого боишься? Ради этого пришел сюда? Боишься, что я сломаюсь? Хочешь спасти меня, как Дагни Таггерт хотела спасти Кена Данаггера? Она спешила, чтобы попасть к нему вовремя, но опоздала.

— Она пыталась? Я об этом не знал. Мисс Таггерт и я во многом расходимся во мнениях.

— Не беспокойся. Я не собираюсь исчезать. Пусть хоть все сдаются и бросают работу. Я не брошу. Я не знаю, каков мой предел прочности, и не хочу знать. Единственное, в чем я уверен, так это в том, что меня не остановить.

— Каждого человека можно остановить, мистер Риарден.

— Как?

— Нужно только узнать его движущую силу.

— Что это такое?

— Вам должно быть это известно, мистер Риарден. Вы — один из последних высоконравственных людей в мире.

Риарден горько засмеялся.

— Меня называли по-всякому, но только не так. Ты заблуждаешься. Ты даже не подозреваешь, насколько.

— Вы уверены?

— Я знаю это. Нравственность? Что заставило тебя упомянуть об этом?

Франсиско указал на заводские цеха за окном:

— Вот что.

Долгую минуту Риарден неподвижно смотрел на него, потом спросил только:

— О чем это ты?

— Если вы хотите увидеть материальное воплощение абстрактного принципа — вот оно. Посмотрите, мистер Риарден. Здесь каждая балка, каждая труба, трос и заслонка поставлены на место по принципу: правильно или неправильно? Вы должны решить, основываясь на своем знании, что правильно, что лучше для вашей цели — изготовления стали, а потом двигаться вперед и развивать знание и работать все лучше и лучше, а стандартом служит ваша цель. Вам приходится действовать согласно собственному разумению, вам необходимо иметь способность рассуждать, смелость настаивать на собственном мнении. И правит вами самое чистое, самое бескомпромиссное посвящение себя лучшему, наивысшему вашему достижению. Ничто не может заставить вас поступить вопреки вашему благоразумию, и вы отвергнете как плохого и злого любого человека, который попытается сказать вам, что лучший способ разогреть печь — наполнить ее льдом. Миллионы людей, целая нация не смогли бы удержать вас от производства металла, потому что вы обладаете знанием о его высочайшей ценности и той силой, что это знание дает. Но вот о чем я думаю, мистер Риарден, почему, когда вы имеете дело с природой, то живете по одному своду законов, а когда общаетесь с людьми — по другому?

Риарден так пристально смотрел на Франсиско, что слова давались ему с трудом, словно даже они могли отвлечь его от важной мысли.

— Что ты имеешь в виду?

— Почему вы не двигаетесь к цели своей жизни так же последовательно и твердо, как к достижению цели своих заводов?

— Что ты имеешь в виду?

— Каждый кирпич здесь уложен на место в полном соответствии с его предназначением и ради достижения цели — изготовления стали. Так ли вы настойчивы в достижении той цели, которую ваша работа и заводы только обслуживают? Чего вы хотите добиться, отдав всю жизнь производству стали? С каким стандартом ценности вы соизмеряете ваши дни? Например, почему вы десять лет посвятили усилиям по получению своего сплава?

Риарден отвел взгляд, его плечи слегка расслабились, облегченно и разочарованно.

— Если вы об этом спрашиваете, значит, вам не понять ответа.

— А если я скажу вам, что знаю ответ, а вы-то как раз его и не понимаете, вы что, вышвырнете меня отсюда?

— Я в любом случае вышвырнул бы вас, поэтому давайте, говорите все, что думаете.

— Вы гордитесь рельсами «Линии Джона Голта»?

— Да.

— Почему?

— Потому что это лучшие рельсы из всех, что я сделал.

— Для чего вы их сделали?

— Чтобы сделать деньги.