Атлантическая премьера

– Угу, – подтвердил я и, притянув ее полураскрытый пухлогубый ротик, тихонько прикоснулся к нему легоньким, почти шуточным поцелуйчиком. Но ладони у меня, весьма серьезно и не вызывая сомнений в искренности, погладили с боков Марселины грудки. В полутьме они чуть поблескивали от лунного света, от них пахло целым букетом различных шампуней, и когда я стал водить по ним носом, то с ужасом вспоминал наше путешествие по канализации и казался себе преступником, потому что принудил все эти прелести искупаться в дерьме. Впрочем, даже когда я полизал изящные сосочки, такие трогательные и смешные, то не учуял никаких посторонних привкусов, кроме мыльного.

Марсела лежала с довольной улыбкой, прикрыв глаза веками. Однако одна из ее проворных ладошек в это время ползала по моей спине, а вторая тихонечко спускала с меня плавки и, забираясь изредка под мой живот, поглаживала по головке ту самую безмозглую штуковину, о которой говорилось несколько выше.

– Какой славный парень! – прошептала она мечтательно, и я не понял, относится ли это ко мне в целом или только к штуковине в частности. Пальчики у нее были с хорошо подстриженными ноготками, подушечки на пальцах очень нежные и осторожные, а потому каждое точно рассчитанное их прикосновение будоражило душу и заставляло меня плотоядно сопеть. И все же я не стал торопиться, а отправился в довольно продолжительное путешествие, начав с поцелуев, которые еще раз щедро высыпал на глаза, щеки, ушки и губки маленькой бесстыдницы, потом еще раз воздал должное грудкам и опустился к животику, который под воздействием моих прикосновений чутко трепетал, и особенно – когда я описал несколько спиралей губами вокруг пупка…

– Ну ты черт! – промурлыкала Марсела, и с учащенным дыханием закинула руки за голову, прогнулась, упираясь в простыню плечами и задом. Потом ее левая нога ушла в сторону от правой, они обе приподнялись в воздух и оказались у меня на плечах, достав пятками мне до лопаток, а шея моя попала в мягкие тиски из двух очаровательных смуглых ляжек. Теперь перед моим лицом была тонкая зеленая ткань ее плавок, державшихся на двух узелках – справа и слева. Развязав оба бантика, я впервые увидел то, что по высокой стоимости продавалось Хорхе дель Браво и его подручным, а также министрам и генералам самого Лопеса. Желая избавиться от возможной грязи, Марсела выбрила все до последнего волоска, и вся эта таинственная область была у нее гладенькой и голенькой, как у несозревшей девочки. Ну как тут было удержаться от поцелуя? И не одного, а целого десятка! Марселины бедра при этом ходили ходуном и повиливали из стороны в сторону, а ее крутобокая мягонькая попочка, приятно колыхавшаяся у меня на ладонях, несколько раз напряглась и качнулась…

– Ну, хватит, может быть… – истомно пропела Марсела. – Ты все целуешься и целуешься…

Это означало, что пора приступать к настоящей работе. Я почувствовал, как ее ноги сползают с моих плеч и ложатся по обе стороны от моего тела.

– Ух, что я сейчас сделаю! – Мой шепот звучал зловеще, будто я был сказочным людоедом, собирающимся сожрать прекрасную принцессу. Впрочем, людоеды, как я догадываюсь, если и жрали принцесс, то вряд ли не пытались употребить их при этом на более естественные нужды. Поэтому Марсела моего людоедского тона отнюдь не испугалась. В тот самый момент, когда я мягко улегся на это прелестное смуглое тело, маленькие, но очень ловкие пальчики ухватились за безмозглую штуковину и с грациозной точностью пристроили ее гладкую головку так, что лишь нежнейшего нажима было достаточно для того, чтобы совершилось самое прекрасное из событий, которое даровано человеку пережить в жизни. Все состоялось так, как было задумано природой, без каких-либо ненужных пока корректив.

– Мой… – констатировала Марсела, улыбнувшись, и я опять не уловил, относится ли это ко мне в целом. Чтобы быть до конца откровенным, скажу, что из всей этой процедуры – и не конкретно той, что проходила с Марселой, а вообще всех, которые я когда-либо испытывал, – мне в наибольшей степени нравился самый первый момент, когда ляжки женщины с кажущимся бессилием расходятся в стороны, а ты, вползая на горячий и мягкий женский живот, вонзаешь твердый и упругий пенис во влажное и жаркое, ощущая сладостное скольжение в таинственную глубину. Все дальнейшие впечатления, вплоть до самого завершения – менее яркие и волнующие. У меня лично ритмическое ерзание в положении лежа на женщине почему-то вызывало ощущение, что я занимаюсь какой-то весьма полезной, но утомительной гимнастикой, а иногда на ум приходили и сравнения с какими-то бездушными механизмами: например, с отбойным молотком, поршнем автомобильного мотора или паровой машины, наконец, с чисткой оружия шомполом. Более или менее интенсивная работа, краткий всплеск удовольствия, приятная усталость, а затем – опустошение и желание продолжить сон.