Атлантическая премьера

— Эй, Хуан! Твоя мать была свиньей и трижды шлюхой, а сам ты подстилка для педерастов и грязная вонючка! Разве твоя очередь грабить гринго? Ты что, захотел познакомиться с адской сковородкой ранее установленного срока? Немедленно убирайся с яхты или получишь пулю!

— Вот что, — крикнул я, — вы сами вонючки, педерасты и подстилки для педерастов, а матери у вас шлюхи пятикратно и семикратно. Эта яхта захвачена революционными морскими силами Хайди, а вы — проклятые пираты и пособники кровавого палача Лопеса! С вами разговаривает не какой-то траханый Хуан, а Анхель Родригес!

— Да как ты смеешь, сукин сын, — проорал кто-то с лодки, — называться именем такого достойного человека? Да ведь он в доках воровал такие грузы, какие нам и не снились!

И с лодки ударил револьверный выстрел, а потом — несколько автоматных очередей. Пули роем зажужжали у меня над головой. Я инстинктивно отполз от фальшборта — пули с лодки летели снизу вверх, и опасность угрожала лишь поблизости от края палубы. Но лодка в это время под прикрытием огня уже подошла в мертвое пространство, и достать ее, лежа на палубе, я не мог. Где-то у кормы послышался лязг и скрежет — кто-то забрасывал абордажный крюк. Пираты должны были появиться на каютной палубе, и я спустился в тамбур.

Какой-то тип, невидимый мне, распоряжался пропитым голосом, полагая при этом, что говорит шепотом:

— Луис, обойди его с тылу! А ты, Арнальдо, ходи наверх, туда, где у гринго вертолет.

Вот в этого Арнальдо, который, забросив крюк на ограждение вертолетной палубы, уже попытался выйти наверх, я и выстрелил. Пуля из «Калашникова» стукнула его в скулу и вывернула мозги через висок на противоположной стороне черепа. Затем я, повернув ствол автомата и, прячась в тамбуре, дал несколько очередей вдоль каютной палубы. Там заорали, послышался плеск тела, упавшего в воду, а потом кто-то начал стрелять, пытаясь меня нащупать. Но в это время откуда-то сверху простучала очередная очередь из «узи», и сиплый голос взревел:

— Меня убили! Уходим, ребята! — после чего какой-то осел замолотил из автомата, видимо, для прикрытия отхода. Лодка оттолкнулась от борта и

укрылась за кормой яхты. Затукал старенький мотор, и она исчезла в темноте.

— Марсела! — заорал я. — Ты жива?

— Жива, милый, жива! — В восторге оттого, что я поинтересовался ее здоровьем, Марсела спустилась с верхней палубы, наставляя на меня «узи». Палец у нее был на спусковом крючке, и я без всякого сомнения был бы убит, если бы у Марселы в магазине был хоть один патрон. У меня их тоже не было. Бандиты проявили слабость характера, но очень вовремя для нас.

— Слушай, — воскликнула Марсела, — я знаю этих ребят! Это банда «Морские койоты». Вожак у них — Бернардо Сифилитик, очень опасный человек!

— А с ним ты случайно не спала ни разу? — поинтересовался я в профилактических целях.

— Нет, с тех пор как он заболел, ни разу, — утешила меня моя крошка, словно бы забыв об инкубационном периоде. — Да и вообще с этими подонками почти не имела дела. Они тут, видишь ли, орали, что ты… то есть Анхель Родригес, воровал такие вещи, какие и им не снились. Анхель не воровал — он эректировал во имя революции!

Объяснить Марселе разницу между эрекцией и экспроприацией было довольно сложно, хотя первое ей, разумеется, было значительно более знакомо, хотя бы по практической работе.

Опасаясь, что пираты кого-нибудь у нас забыли, мы прошли в коридор, открыли свою каюту и вооружились новыми магазинами. Мне пришлось взять «узи»

— патронов для «Калашникова» больше не было. Мы обыскали и верхнюю и каютную палубу, даже заглянули в носовой салон и гараж, но ничего, кроме Арнальдо с пробитой скулой и выломанным виском, не нашли. При бандите обнаружился только шикарный ножик с выкидным кнопочным лезвием. Ножик я взял себе на память, а Арнальдо спихнул в воду.

— «Койоты» вообще-то могут вернуться, — заметила как бы невзначай Марсела. — Если сейчас они по дороге встретят катер Соледад, то вернутся наверняка.

— «Соледад» — это название катера? — спросил я.

— Ну что ты вообще знаешь о Хайди, — возмутилась Марсела, — если не знаешь Соледад? Соледад — это королева над всеми береговыми ворами и пиратами.

— Господи, спаси и помилуй! — вскричал я. — Да у вас тут какой век на дворе?

— Нормальный, двадцатый, — невозмутимо проговорила Марсела.

— Но пираты — это что, для туристов?

— Именно так, грабят здесь туристов. Правда, не все так нахально, как «Койоты» — с пальбой, а то и с мокрыми делами. Некоторые просто воруют с яхт белье или шлюпки, другие, тихонько высадившись, взламывают судовые сейфы или бумажники уводят. Но все равно — Соледад берет плату со всех, кто здесь работает. Она — королева, и тот, кто здесь ворует, должен платить.

— Она, наверно, жуткая ведьма?

— Ну да! Она была первой вице-мисс Хайди за три года до меня.

— И тоже спала с Хорхе дель Браво?

— Конечно, — невозмутимо ответила Марсела, — все первые вице-мисс с ним спали. И она так понравилась дель Браво, что он поручил ей собирать дань с