Атлантический комплекс

Ватнаекуль, ИсландияВатнаекуль — самый большой ледник в Европе площадью более 5000 окоченевших бело-голубых миль. Снаружи большая часть необитаема и пуста, и по научным причинам, и это было идеальное место для Артемиса Фаула, чтобы продемонстрировать волшебному народцу, как именно он собирается спасти мир. Кроме того, живописность никогда не повредит представлению. Одна часть Ватнаекуль, видимая для человека — ресторан «Большой Поморник» на берегу ледника залива, который обслуживает туристов с мая по август. Артемис договорился встретиться с хозяином этого закрытого до нового сезона заведения, очень рано утром первого сентября. В его пятнадцатый день рождения. Артемис направил свой арендованный снегоход вдоль береговой линии залива, где ледник кренился к темной воде покрытой осколками ледяных пластин.

Ветер ревел вокруг головы, как возбужденная толпа на стадионе, неся с собой стрелы снега, засыпавшие его нос и рот. Пространство было огромным и беспощадным, и Артемис знал, что любая травма в этой тундре может привести к быстрой и мучительной смерти — или, по крайней мере, к крайнему унижению перед заключительными вспышками туристического сезона, что было чуть менее болезненно, чем мучительная смерть, но длится намного дольше.

Владелец «Большого Поморника» — здоровенный исландец, гордо носящий свои моржовые усы, размером с размах крыльев большого баклана и с неправдоподобным именем Адама Адамссона — стоял в притворе ресторана, разминая пальцы и топая ногами в такт, и даже нашел время, чтобы посмеяться над неустойчивым продвижением Артемиса вдоль берега замороженного залива.

— Это было мощное представление, — сказал Адамссон когда Артемис, протаранил снегоходом настил ресторана, — Черт возьми, harрur maрur («жесткий тип» исл.). Я не смеялся так с тех пор, как моя собака пыталась съесть свое отражение. Артемис холодно улыбнулся, понимая, что ресторатор высмеял его навыки вождения, или отсутствие таковых.

— Хмммп, — крякнул он, слезая со снегохода с таким трудом, словно ковбой, 3 дня пасший крупный рогатый скот, и чья лошадь умерла, заставив его оседлать самую широкую корову в стаде. Старик снова фыркнул.

— Теперь ты даже звучишь как моя собака. Это не входило в привычки Артемиса Фаула — недостойно появляться, но без его телохранителя Дворецки под рукой, он был вынужден полагаться на свои собственные двигательные навыки, которые были отнюдь не изощренными. Один шестиклассник в школе Святого Бартлби, наследник гостиничного состояния, прозвал Артемиса «левоногой курицей» («fowl» — птица, курица), будто у него было две левых ноги, и он не мог пнуть футбольный мяч не одной из них. Артемис терпел около недели, а затем выкупил сеть отелей у молодого наследника. Дальнейших оскорблений не последовало.

— Все готово, я надеюсь? — спросил Артемис, разминая пальцами в перчатке собственного производства. Он заметил, что одной руке было неудобно и тепло; должно быть термостат повредился, когда он задел ледовый обелиск на полмили вниз по побережью. Он вытянул провод питания зубами; не было большой опасность переохлаждения, так как осенью температура колебалась чуть ниже нуля.

— И тебе здравствуй, — сказал Адамссон, — приятно, наконец, увидеться с тобой лицом к лицу, если не с глазу на глаз.

Артемис не горел желанием строить отношения с Адамссоном. В его жизни не было места для еще одного друга, которому он не доверяет.

— Я не собираюсь просить у вас руки вашей дочери, мистер Адамссон, так что я думаю, мы можем пропустить любые ваши шуточки, что вы сочли нужным предложить. Уже все готово? В горле Адама Адамссона растаяли приготовленные им шутки, и он кивнул с полдюжины раз. — Все готово. Ваше место в конце. Я поставил вегетарианский буфет и наборы из Спа «Голубая лагуна». Несколько мест были так же зарезервированы, как и требовалось в вашем коротком сообщении. Никто из сопровождающих не появился — никто, кроме вас — и это после моих трудов. Артемис поднял алюминиевый кейс из камеры снегохода.

— Не беспокойся об этом, мистер Адамссон. Почему бы вам не возвратиться в Рейкьявик и не потратить, ту грабительскую плату, что вы назначили мне за пару часов использования вашего откровенно третьесортного ресторана и, возможно, найти одинокий пень, что выслушает ваше нытье?

«Пару часов. Третьесортный. Два плюс три равно пять. Хорошо…»

Теперь настала очередь Адамссона ворчать, кончики его моржовых усов слегка вздрагивали. — Нет необходимости в таком отношении, юный Фаул. Мы оба мужчины разве нет? Мужчины должны проявлять немного уважения.

— Ох, действительно?.. Возможно, мы должны спросить об этом китов? Или, возможно, норок? Адамссон нахмурил свое похожее на чернослив, обожженное ветром лицо