Атлантида

«Бобровые Горки» не понравились Вебалсу задолго до того, как он достиг первого дома. Слишком спокойной и мирной была окрестность, точно как тот тихий омут из народной поговорки, в котором отсиживалась, поджидая беспечных простачков, всякая нечисть. В поле, в шагах ста от опушки леса одиноко возвышалась деревянная сторожевая башня, защищенная от нападения лесных тварей двумя кругами вкопанных в землю кольев. Подобные строения начали появляться возле деревень полтора — два года назад, когда в спокойных лесах вдруг ни с того ни с сего завелась нежить. Сторожевые посты, рвы вдоль окраины и смотровые вышки вошли в жизнь крестьян и были так же необходимы любой деревне, как колодцы, общинный амбар, церковь и кладбище.

Вебалса поразило не наличие башни и не то, что в ней никого не было, а ее запущенное состояние. Перекошенные опорные столбы, сгнившие от дождей доски на крыше, нехватка половины ступеней на лестнице и поросшие травою колья, парочка из которых уже упали на землю, свидетельствуя, что сельская община уже давно не выставляла охранных дозоров по ночам. Несколько лет назад в этом не было бы ничего удивительного, но в нынешние, тревожные времена такая беспечность была равносильна коллективному стремлению к самоубийству.

В поле собирали остатки урожая два — три десятка женщин, одних, без вооруженных мужчин. До наступления темноты было еще далеко, однако страшны не только звери, но и разбойники. Видимо, молодые крестьянки были настолько сильны и самоуверенны, что не ведали страха и не нуждались в защите. Появление на дороге мужчины в броне и с оружием не вызвало переполоха в женской трудовой артели. Парочка бойких толстушек даже приветливо помахали Вебалсу руками, подзывая приблизиться, и громко отпускали такие вольные шуточки, от которых раскраснелся бы не только монах, но и не пропускающий ни одной юбки повеса.

Чем ближе подходил Вебалс к деревне, тем больше убеждался, что шел по верному следу. Гробовая тишина и спокойствие, отсутствие собачьего лая и какая-то неестественная умиротворенность округи заставили бы незамедлительно повернуть обратно любого, даже самого отважного путника, но только не колдуна, осознанно ищущего встречи с нежитью.

Логово тварей находилось поблизости, возможно, в самой деревне. Человекоподобные чудовища были не только сильны, но и умны. Они явно заключили соглашение с крестьянами деревушки и оберегали от опасностей тех, кто давал им приют и помогал маскироваться днем. «А что, не все же оборотням по лесам шастать, хочется ленивцам и на теплой печи поваляться, и капустного супчика вдоволь нажраться, чтобы перед ночной охотой сил поднабраться да брюхо прочистить. Добычи кругом полно, почему бы десяток — другой крестьян пока в живых не оставить? Зато какие преимущества, какие удобства! — размышлял Вебалс, уже давно предчувствовавший наступление момента, когда быт лесных да болотных чудовищ выйдет на совершенно иной, качественно новый уровень. — Ведь и люди когда-то давно жили в сырых пещерах, занимались только охотой и лишь спустя много столетий принялись обрабатывать землю. Все в мире течет, все изменяется. Стоящий на месте обречен на вымирание, как пловец, уставший дрыгать ногами».

Первым домом с окраины была церковь; опрятная, ухоженная, но какая-то заброшенная, даже несмотря на то что возле входа стояло около десятка прихожан, а из распахнутых настежь дверей доносились песнопения. Вера сильна не обрядами, а той искрой, что у прихожан в душе. У здешней же паствы животворного огонька внутри не было, люди пришли на моление лишь потому, что так было принято, что посещать два раза в неделю святилище требовали устоявшиеся поколениями обычаи. Вебалс сконцентрировался и, едва заметно прищурив глаза, проверил мысли, витавшие возле обители духовности. Несколько человек предвкушали, как вскоре напьются на грядущем празднике, парочка крестьян возжелали жену ближнего своего, притом одну и ту же пышногрудую особу. Кто-то прикидывал, как свести концы с концами и дожить до весны, кто-то продумывал, как потратить заработанный барыш. Во всех мечущихся душах совершенно не было веры, но зато присутствовал приглушенный, загнанный в дальний угол сознания страх.

Жители деревни боялись, и Вебалс догадывался чего. Крестьяне представляли тот черный день, быть может, из не такого уж и далекого будущего, когда соглашение с опасными соседями будет нарушено. Волки и овцы не уживаются вместе, рано или поздно обязательно должна наступить кровавая развязка. Стоит нежити найти пристанище получше, как их бывшие союзники мгновенно превратятся в праздничный ужин, устроенный в честь переезда.

«Сами виноваты, вполне такую участь заслужили, — пришел к заключению Вебалс, уставший вылавливать из воздушного эфира обрывки чужих мыслей. — Жизнь, это борьба, а не трусливое соглашательство. Ищущий компромисса, находит лишь смерть. Рано или поздно это случается с каждым, кто отдает бразды правления своей судьбой в чужие руки, как правило, не очень чистые».