Атмосфера

Нелли казалось, что ямы, саженцы – этот круговорот не закончится никогда. Что б я в своей жизни еще хоть что-нибудь посадила! – с горя думала она – я лишила себя удовольствия – посадить дерево из этой человеческой трехступенчатой жизненной установки. Теперь все, связанное с посадкой напомнит мне этот кошмарный день. Относительно же второй ступени – вырастить ребенка… неизвестно, смогу ли я и ей следовать, ведь этот ужасный человек, которому я сейчас по собственной инициативе так мило прислуживаю, вполне в состоянии отобрать у меня моего любимого… о когда же это мучение закончится?

Когда же посадка, наконец, завершилась, и можно было бы уже уйти домой, вежливо отклонив приглашение хозяина на благодарственную трапезу, Поленька вступила с Крафтом в какой-то дурацкий спор. Вконец измученная страхом и протестами Неллька плохо разбирала слова, но чувствовала, что в этом сложном многоярусном споре подруга снова проигрывает. Причем, побеждает ее немец, давит элегантно, аккуратничает – следит, что бы у Поленьки не осталось ощущения собственной тупости. Осторожно подводит ее окольными путями к каким-то заключением и добивается, гад, чтобы она сама выговорила его же утверждение.

А у него – этого немца, который не по нашему продумывает каждую деталь любой работы вплоть до оптимального результата, вообще выиграть-то можно? Вот сегодня, он вроде не догадался сразу выровнять ряд саженцев, однако же веревка в его кармане «случайно» нашлась. Похоже, он просто под дурачка временами косит, что бы окружающих расслабить. Никому не придет в голову опасаться бестолкового мужика, а если добавить сюда его бесконечные бла-бла-бла… Он – наверное немножко дурачок – подумают люди и спокойно повернуться к нему спиной. О, они несомненно и очень скоро пожалеют об этом, если, конечно, успеют пожалеть.

Олег рассказывал, что все жертвы немца пропадали, бесследно исчезали или умирали на руках врачей от неустановленных причин, а он всегда выходил сухим из воды. И длится все это, между прочим, уже достаточно давно. Как же быть? Он все продумывает, ладно, а если я безо всяких раздумий вцеплюсь садисту зубами в горло? Необдуманно и стремительно. Интересно, что он предпримет? Начнет бить меня об только что посаженные деревца, или прямо об капитальный забор? Нет, скорее всего подождет, когда Поленька оттащит меня и отправится по официальным инстанциям в качестве потерпевшего. Плохо, совсем плохо. Слабовата я против него – только глупец этого не понял бы.

Сейчас надо выбираться отсюда. И это безо всяких рассуждений, а по простой причине, что я уже просто не могу больше рядом с ним находиться. Нелли оглянулась на дом, умоляюще уставилась на одно из двух зашторенных окошек гостиной и буквально тут же услышала строгий голос Алины Петровны – Поленька, Неллечка, девочки – давайте домой!

Нелли в ту же секунда ухватила Поленьку за рукав и не прощаясь потащила ее через дорогу к дому. Она твердила, как заведенная – пойдем, мама зовет, пойдем, мама зовет. Когда немец остался далеко сзади, отгороженный запертой калиткой – Нелли вдруг подумала – Олег! Как я расскажу Олежку, что сегодня с удовольствием отпахала на немца чуть ли не полдня с молодежным огоньком и девичьем задором. Какой кошмар! Как я попала в эту дурацкую ситуацию? Ах, ты черт!

* * *

Больше в течение недели ничего видимого плохого в городе не произошло. Нелли покидала дом подруги лишь вечером, когда все домашние наличествовали в гостиной. Наказанный Феденька целую неделю этот домашний комплект поневоле дополнял. Наконец, накануне его освобождения из домашнего заточения, Нелли пригнала к дому Поленьки наконец-то заправленную машину с полным багажников продуктов. И как это я раньше не догадывалась – сама себе удивлялась Нелли – хоть каких-нибудь гостинцев хоть когда принести. Хоть как-то компенсировать свое из году в год бесконечное торчание в Поленькином доме. Расход по моему содержание наверное достиг астрономических цифр. Не говоря уж о мытье дополнительной грязной посуды, стирки моего постельного белья, бесплатного пошива одежды, профессионального – еще какого профессионального! труда стилиста, а что касается доброты, в которую я всегда погружалась, оказываясь в этом доме, она материально не измерима, какие там багажники… Да! Я прекрасно понимаю – за любовь заплатить нельзя. Зато можно заплатить за продукты. Легко.

Пока они с охающей (ну зачем ты!) Поленькой и Федей разгружали машину, Алина Петровна, куда-то исчезла, потом вышла на кухню, молча мокрыми глазами поглядела на продуктовое изобилие и поблагодарила – Спасибо, Нелль – теперь мы перекрутимся…