Атомная бомба Анатолия Яцкова

В Кремле для стратега отечественного проекта «Уран» Игоря Васильевича Курчатова была выделена специальная тщательно охраняемая комната, в которой он знакомился с поступавшими разведывательными сведениями. В его «атомном досье» много просьб: «Было бы хорошо получить…», «Очень важно знать…», «Крайне важно выяснить…» И еще — «Выяснению подлежат следующие вопросы…», а в документе к этой просьбе отмечены десятки строк в виде пометки синим карандашом — это и есть перечень вопросов для тех, кто будет на разведывательном поле работать с источниками информации.

На разведывательном поле…

К началу Великой Отечественной войны открылась тревожная картина: атомную бомбу готовились создать не только в Германии, противнице Советского Союза, но и по обе стороны Атлантики — в странах неустойчивых союзников по антигитлеровской коалиции, причем, естественно, втайне от Москвы.

В марте 1942 года в обобщенном виде уже была подготовлена докладная записка главе ГКО Сталину на основе данных из Лондона, от физика Флерова и из записной книжки германского офицера-физика. И уже в конце этого года принимается решение о создании Лаборатории № 2 АН СССР — центра исследований отечественной атомной проблемы. И именно в это время руководить работой с атомной агентурой в Нью-Йорк выезжает сам глава НТР Леонид Романович Квасников, инициатор атомной разведки еще в 40-м году.

Цепочка заработала: в резидентуру регулярно поступали вопросы по проблеме, интересовавшие Игоря Курчатова. А Яцков передавал их своим связным на линии Лос-Аламос — супругам Морису и Леонтине Коэн.

Справка. К этому времени Морис привлек к сотрудничеству физика Артура Филдинга, он же Персей, из того же центра. Он сочувствовал воюющей России и решился передавать советской стороне информацию об американских работах в области атомного оружия. От него получали сведения, которые полностью перекрывались данными от другого компетентного агента в этом центре — Чарльза — Клауса Фукса.

* * *

Осенью 1941 года в советское посольство в Лондоне пришел уже именитый германский физик Клаус Фукс, ныне подданный Британии. Его сообщение об участии в сверхсекретной англо-американской программе создания нового мощного оружия и готовность к сотрудничеству с советской стороной заинтересовали представителей советской военной разведки.

Первые два года они с Клаусом Фуксом поддерживали связь через Урсулу Кучинскую, немку по происхождению. Все это в дальнейшем сыграет роковую роль. С 43-го года к работе с Фуксом подключилась внешняя разведка госбезопасности (было указание о передаче всей работы по атомной проблематике НКВД). Примерно в это время Роберт Оппенгеймер, научный руководитель работ по созданию американской атомной бомбы, высоко ценивший теоретические труды Клауса, предложил включить его в состав миссии английских ученых, вызванных в США.

Много позднее в «Военно-историческом журнале», в статье атомного разведчика Александра Феклисова, было сказано:

«Руководство советской разведки приняло решение поручить связь с Клаусом Фуксом агенту Раймонду, американскому гражданину Гарри Голду. В первых числах февраля 1944 года Голд контакт с Фуксом установил и стал получать от него важную информацию о ходе строительства завода в Окридже, штат Теннесси, где должен был производиться методом газовой диффузии уран-235. Передал также материалы о научно-исследовательских работах, подготовленных членами английской миссии ученых. Голд в течение пяти месяцев регулярно встречался с Фуксом в различных районах Нью-Йорка. Полученные материалы он через несколько минут передавал сотруднику нашей разведки Анатолию Яцкову…»

Анатолий Антонович многократно возвращался к удивительной личности Клауса Фукса. Он отмечал, что о нем на Западе написано множество книг и снято около десятка кинолент. Там много домыслов и неточностей, говорил он. И Яцков, и Феклисов, и многолетние кураторы по линии разведки выделяли в этой личности главное, ибо он вошел в историю дважды — как выдающийся физик-теоретик в атомных делах и как информатор советской стороны в этих же делах.