Атомная бомба

В следующем своем письме Б.Л. Ванников просил о том, чтобы Министерство химической промышленности выпустило в четвертом квартале 12 тонн сорбента, для которого требуется 12 тонн серебра. Он пояснял:

«В процессе работы цеха «Б» завода № 817… будет иметь место выделение вредных газов йода и ксенона и аэрозолей, поглощение которых должно производиться специальным сорбентом, в состав которого входит серебро».

Сталин завизировал и это письмо.

К сожалению, сорбент помог лишь частично. Условия работы в цехе «Б», где была сосредоточена вся радиохимия, были настолько опасными, что не было ни одного человека, который не получил бы там «лишних доз». впрочем, разве они бывают не «лишними»?!

И, наконец, последнее письмо Б.Л. Ванникова. Он поддерживал просьбу президента Академии наук СССР С.И. Вавилова о создании радиологического кабинета, в котором находился бы радиоактивный препарат, Ванников писал:

«…предусматривается организация радиологического кабинета со штатом в 7 человек, выделение Академии наук СССР дополнительно 25 штатных единиц и радия — мезотория 0,75 грамма».

И.В. Сталин подписал Распоряжение СМ СССР, в котором все просьбы академика С.И. Вавилова были удовлетворены. Правда, один пункт показывает, сколь дефицитны были тогда радиоактивные препараты:

«4. Обязать Академию наук СССР возвратить Министерству финансов СССР в государственный фонд радий-мезоторий… по миновании надобности в пользовании им».

Поистине: радий дороже серебра и злата…

Заряд для бомбы

Сталин уже знал, какой должна быть сделана бомба. Ему об этом довольно подробно рассказал Курчатов.

В центре — шар из плутония. В него вставляется нейтронный источник. Шар окольцован отражателями нейтронов, которые сделаны из металлического урана. Затем слой алюминия, к которому примыкают 32 пирамидальные отливки из смеси тротила с гексогеном. В каждой из них — детонатор.

Взрыватели должны сработать одновременно. В этом случае плутониевый шар сожмется, плотность его «перейдет» критическую черту и начнется цепная реакция — взрыв.

Самая большая опасность (а, следовательно, главные трудности для конструкторов и испытателей) — это неравномерность обжатия шара. В этом случае он просто расколется, и взрыва не произойдет.

В Арзамасе-16 взрывы слышались столь часто, что уже через пару дней новички переставали их замечать. Тысячи и тысячи экспериментов прошло на взрывных площадках КБ-11, прежде чем имитатор плутониевого шара оставался после срабатывания 32 взрывателей таким же идеально ровным, как и до начала опыта. Он только чуть-чуть уменьшался в размерах, но именно это и нужно было испытателям.

И.В. Курчатова констатировал: «В КБ-11 было сделано много опытных взрывов на моделях и показано, что, подобрав надлежащим образом комбинацию тротила с гексогеном, а также конфигурацию и строение пирамидальных отливок, можно избежать расколов центрального металлического шара».

КБ-11, возглавляемое научным руководителем и главным конструктором Ю.Б. Харитоном, готовы было начать эксперименты с плутониевым шаром, но в распоряжении И.В. Курчатова было пока всего несколько граммов этого материала. И уже первые эксперименты с ним показали, что «характер» у плутония весьма необычный и капризный.

«Плутоний сам по себе не обладает большой радиоактивностью, но очень ядовит, — пишет И.В. Курчатов. — Попадание в тело человека одной лишь миллионной доли грамма плутония может привести к смертельным заболеваниям. Все проектные решения должны поэтому предусматривать особую защиту и особое оформление всей химической аппаратуры».

Беспокоило ученого и получение сверхчистого металлического плутония. Ведь даже ничтожное его загрязнение различными примесями («стотысячные доли процента»!) могут привести к тому, что при обжатии цепная реакция не начнется…

Но тем не менее Курчатов был уверен, что все проблемы, сколь бы сложны они ни были, будут преодолены. Ему абсолютно ясно, как именно будет работать комбинат № 817:

«Рассмотрим теперь работу комбината по движению урана и плутония.