Атомный аврал

«Надо сообщить Хозяину, — подумал Берия. — Правда, немного рановато. Наверное, ещё спит. Все равно надо позвонить». И пошел в комнату, где был узел связи с Москвой. Попросил соединить со Сталиным.

В.С.Комельков:

«Сильный ветер ослабил звук, и он донесся до нас как грохот обвала. Над испытательным полем вырос серый столб из песка, пыли и тумана с куполообразной, клубящейся вершиной, пересеченной двумя ярусами облаков и слоями инверсий. Верхняя часть этой этажерки, достигая высоты 6–8 км, напоминала купол грозовых кучевых облаков. Атомный гриб сносился к югу, теряя очертания, превращаясь в бесформенную рваную кучу облаков гигантского пожарища».

Трубку поднял генерал Власик:

— Он спит.

— Разбудите его, — произнес торжественно Берия, — у меня важное сообщение для него.

Через три минуты раздался хриплый старческий голос:

— Я слушаю.

— Иосиф, она взорвалась! Как у американцев!

— Я уже знаю.

И отбой.

Берия рассвирепел. Сталину уже, оказывается, доложили. Пока он лобызался с этими учеными, его опередили. Он знал, кто из генералов это сделал. Учтет.

И, расстроенный, обиженный, уехал в свой домик отдыхать.

Курчатов был тоже расстроен. Он лучше, чем кто-либо другой, знал все признаки и внешние параметры первого американского взрыва. И сразу понял, ещё до всяких научных расчетов и анализа полученных измерений, что взрыв получился с низким КПД, менее мощным, чем планировалось.

Курчатов собрался ехать к эпицентру. По горячим следам, а потом — на южный наблюдательный пункт НП-2. «Надо обсудить эффект взрыва с Мещеряковым», — подумал он.

Из воспоминаний А.И.Бурназяна, 1988 г.:

«Для сбора дозиметрической информации в эпицентре взрыва были выделены два танка. Место старта в 10 км от башни, за бугорком. И вот расположенный перед нами бугорок озарился невероятно ярким, ни с чем не сравнимым светом. В испепеляющем свете мы увидели, как ударная волна разбрасывает и сметает с неба облака над местом ядерного взрыва. Танки подбросило как перышки. Включили максимальную скорость. Буквально через десяток минут после взрыва наш танк был в эпицентре. Стальная башня исчезла вместе с бетонным основанием, металл испарился. На месте башни зияла огромная воронка. Желтая песчаная почва вокруг спеклась, остекленела и жутко хрустела под гусеницами танка».

В этих воспоминаниях все немного преувеличено для достижения максимального эффекта. Во-первых, облака над местом взрыва не были мгновенно сметены. Они исчезали медленно. Только через два часа после «Ч» небо полностью очистилось от облаков.

Наблюдатели, находящиеся на таком же расстоянии в десять километров, как и Бурназян со своими экипажами (только не «за бугорком»), колебаний почвы вообще не ощущали. И никого из них не подбрасывало перышком, как тяжеленные танки.

Осмотр эпицентра на следующий день группой разведчиков показал, что никакой глубокой воронки на месте взрыва не было. Размер воронки — «тарелочки» — был диаметром 5–6 метров, глубиной в центре всего полметра.

По следам гусениц было видно, что Бурназян в эпицентр для взятия проб и не заезжал, а проехал в нескольких метрах, и где конкретно он взял пробы, вообще неизвестно.

Эти пробы были очень важны для Курчатова и Харитона. Поэтому Курчатов помчался на «Победе» навстречу танкистам Бурназяна, чтобы самому убедиться во взятии проб.