Ацтек

Мичоакан издавна был огромной и богатой страной, такой же богатой, как и Мешико. Ундакуари, тамошний Чтимый Глашатай, правил – или по крайней мере собирал дань – на обширнейшей территории, начиная с фруктовых садов Шичу в восточных землях отоми и вплоть до торгового порта Потамкуаро на берегу Южного океана. И хотя пуремпече, как я уже говорил, всегда были готовы отразить любые военные посягательства со стороны мешикатль, торговле это ничуть не мешало. Их купцы не только были постоянными гостями на рынке Тлателолько, но они еще и ежедневно посылали в Теночтитлан скороходов со свежими фруктами, которыми с удовольствием лакомилась наша знать. Понятно, что и нашим торговцам тоже разрешалось беспрепятственно путешествовать по Мичоакану, чем и воспользовался я со своими семью «носильщиками».

Имей мы и вправду намерение заниматься по пути торговлей, нам представилась бы возможность разжиться множеством ценных вещей: жемчужинами в раковинах, глиняной посудой с великолепной глазурью, кухонными принадлежностями, украшениями из меди, серебра, раковин и янтаря, а также превосходными лакированными изделиями, каких не достать нигде, кроме Мичоакана. На изготовление этих покрытых лаком предметов, угольно-черных, с узором, выполненным золотом и яркими красками, уходило немало времени – месяцы, а то и годы, в зависимости от размера, ибо пуремпече делали самые разнообразные вещи, от незатейливых подносов до огромных складных ширм.

В этом краю путешественники могли приобрести все, что там производилось, за исключением таинственного металла. Ни одному чужеземцу не разрешалось увидеть его даже мельком: изготовленное из него оружие и то держали взаперти в арсеналах и выдавали воинам лишь в случае необходимости. Поскольку Мешико так и не удалось выиграть ни одного сражения против пуремпече, вооруженных этим оружием, у нас не имелось никаких трофеев, даже случайно оброненного врагом на поле боя кинжала.

Но если торговлей я в тот раз не занимался, то местных яств, совершенно нам неизвестных или очень редких в наших краях, я и мои люди тогда отведали немало. Особенно запомнился нам медовый напиток из Тлачко, горного городка, сутки напролет наполненного гулом. Земля здесь непрерывно гудела, ибо множество людей, вгрызаясь в почву, добывали оттуда серебро. Однако дрожал в Тлачко и сам воздух: над окрестными склонами, сплошь поросшими цветами, постоянно жужжали и роились несметные тучи диких пчел. Пока мужья ковыряли землю, докапываясь до спрятанного в недрах земли серебра, их жены и дети собирали на поверхности золотистый мед. Некоторое его количество они просто сцеживали в сосуды и продавали, а часть урожая высушивали на солнце, отчего мед густел, засахаривался и становился еще более сладким. Кроме того, из меда диких пчел пуремпече готовили хмельной напиток чапари, гораздо более вкусный и забористый, чем наш кислый октли. Однако рецепт его держали в тайне, как и способ получения смертоносного металла.

Поскольку чапари нельзя было отведать нигде за пределами Мичоакана, мы угощались им от души. Кроме того, останавливаясь на постоялых дворах, мы непременно лакомились местными деликатесами – речной и озерной рыбой, лягушачьими лапками и угрями.

По правде сказать, через некоторое время дары моря и озер нам порядком поднадоели, но у этого народа существует запрет на убийство практически всех съедобных животных. Пуремпече нипочем не станет охотиться на оленя, потому что считает его воплощением бога солнца. В его представлении даже оленьи рога похожи на солнечные лучи. Да что там олени: в этой стране нельзя ловить в силки даже белок, потому что их жрецы, такие же немытые и косматые, как и наши, именуются тиуименча, а это слово означает «черные белки». Так что на постоялых дворах нам подавали по большей части рыбу или птицу – дикую либо домашнюю.

На каждом постоялом дворе нам обязательно предлагали особый «десерт». Кажется, я уже упоминал отношение пуремпече к плотским наслаждениям. Иноземцы, в зависимости от своих собственных взглядов, считали это кто мерзкой распущенностью, а кто, напротив, терпимостью, но, так или иначе, хозяева постоялых дворов в Мичоакане были готовы удовлетворить все мыслимые запросы и вкусы гостей. Всякий раз, когда мы заканчивали трапезу в гостинице, хозяин осведомлялся сначала у меня, а потом у моих носильщиков: