Аттракцион неприкаянных душ

— Проще всего сказать: я — дурак, миритесь с этим, — сделал заключение старик, продолжая свою медитацию.

— Наверное, вы правы.

— Пойдем, напою тебя чаем из трав, уже в этом году их собрал.

Старик поднялся, встал перед Иваном и посмотрел на него пару секунд, покачал головой и, прицыкнув, махнул рукой, чтобы тот следовал за ним. Иван поднялся и, уже понимая, что он не в том положении, чтобы спорить, молча и смиренно следовал за стариком. Они направились не в дом, где обычно проводили встречи, а в строение рядом с баней.

Они прошли внутрь, и Иван вспомнил свой первый визит к старику, так как ему предстала та же картина. На стенах разные травы, куча склянок и бутыльков, самогонный аппарат был новшеством и выбивался из картины. Старик подошел к столу и начал срывать какие-то травы со стены и толочь их в глубокой тарелке, после он брал какие-то баночки и плескал в ту же тарелку из них жидкости. У него получилась тарелка, наполненная зеленоватой массой, консистенция как суп-пюре.

Взяв эту тарелку, он пошел в дом, Иван за ним. В доме они уселись не в зале, как обычно, а на кухне. Он поставил чайник и стал что-то бубнить под нос, так длилось, пока чайник не закипел. Достав из шкафа литровую банку, он скинул туда жижу из тарелки и залил ее горячей водой.

Он сделал себе чай, а во вторую чашку налил получившийся состав, поставил все на стол и присел напротив Ивана.

— Ваня, у тебя до обеда есть неотложные дела?

— Нет.

— Тогда пей. — Он протянул ему чашку с жидкостью из банки.

Иван не стал спорить и взял чашку, хотел выпить, но было горячо, и ему пришлось сделать мелкий глоток. Напиток оказался не из самых приятных, на второй глоток пришлось уже пойти как на жертву, затем третий, горечь и терпкость уже были нестерпимыми, начала подступать рвота.

— Что это такое? — тихо спросил Иван с трудом.

— Перетертые писюны петухов и чешуя ленточного червя, — отстраненно сказал старик.

У Ивана начались позывы на рвоту.

Старик рассмеялся.

— Прости, не сдержался, — хохоча сказал он, — у петухов нет писюнов, как и у плоских червей чешуи.

— Да на это мне плевать. Хоть из толстой кишки дракона вы его сварганили, гадость отвратительная, — подавляя позывы рвоты, сказал он.

— Зато тебе необходимая, ну ничего, Вань, сейчас попустит.

— Очень уж хотелось бы.

Иван ждал, пока отпустит тошнота, в животе творилось что-то ужасное. Говорить не хотелось вообще. Старик повеселел, повернулся к Ивану боком и стал натаптывать ногами какой-то мотив мелодии, шлепая ладонями по коленям в ритм, и напевать незнакомую песню мычанием, все это было весьма мелодично.

— А…Бу… — Иван хотел сказать: «Да ты бум-боксер», но у него получилось произнести лишь гласные, и то где не особо требуется язык в согласных.

Язык полностью онемел, как и губы, в момент реплики изо рта потекла слюна, сглотнуть получилось с трудом. Он захотел вытереть слюну, но пальцы не слушались, и он смог стереть лишь рукавом, что и так далось с трудом. Старик продолжал напевать свою загадочную песню, у Ивана мелькнула мысль, что пора начать переживать за свое состояние, но она так и не сформировалась, и не потому, что он стал неожиданно полностью доверять старику, нет, он ему не доверял, ему просто было плевать, что происходит, абсолютно ни грамма переживаний.

Голова становилась тяжелой, появилась сухость в глазах, он чаще моргал, поскольку зрение становилось мутным, и он уже не мог разглядеть лицо старика. Открывать глаза становилось сложнее. Голову контролировать уже тоже не получалось, и она начинала склоняться.

Старик, продолжая что-то мычать, подошел к Ивану, взял его руку, приподнял и закинул на плечи обмякшее тело. Иван отрывисто понимал происходящее, лишь пару раз еще открыл глаза, увидев, что его несут по ступенькам, но сразу уснул.

* * *

— Иван, Иван… — слышал он женский голос. — Дедушка зовет вас на завтрак…

Иван открыл глаза и увидел перед собой внучку старика, она его будила.

«Завтрак? Как завтрак? — подумал он. — Меня на один час, что ли, так вырубило».

— Да, я иду, — сказал он.

Он поднялся с кровати с легкостью, все воспринималось немного ярче, чем было. Девушка подала ему джинсы и худи.

— Они постиранные и чистые, вещи из карманов дедушка выложил на стол.

Иван обнаружил, что он в трусах и носках, для него стало это неожиданностью, а сочетание завтрака и того, что его вещи постираны, говорило о том, что он спал больше одного часа.

— А число какое? — понимая, что уже другой день, в ужасе спросил он.

— Одиннадцатое, — улыбаясь, говорила она. — А год нужен?

— Несмешно, — сухо сказал он.

— Дедушка на кухне ждет, — напомнила девушка и вышла из комнаты.

Иван быстро оделся, осмотрев комнату и, выглянув в окно, понял, что прошли сутки, ему хотелось и есть, и пить, но еще больше — в туалет, поэтому он не стал долго думать, а пошел к старику, и, к его счастью, на втором этаже при выходе из комнаты был санузел.

Сделав свои дела, он умылся, увидел в зеркале, что глаза перестали быть красными, у него был непривычно свежий вид, да и чувствовал себя легко.