Аутсайдеры

- Извини, - сказал он вдруг растерянно, - не могу, не получается… Я столько хотел тебе сказать - и будто мне кто запретил! Я не умею!

- Что - не умеешь?

- Говорить это. Понимаешь? Я не умею! Мне нельзя!

Марина впервые видела Адьку-Адлера взволнованным.

- Ну так и не надо. Не в словах же дело!

- Да?..

Он встал, отошел к книжным полкам, провел пальцами по корешкам.

- Столько слов… Дос-то-евс-кий… Кто это?

- Писатель, - стараясь не выглядеть слишком удивленной, ответила Марина.

- Лермонтов?

- Поэт.

Адька-Адлер открыл книгу.

- Почему такие короткие строчки?

- Это же стихи!

- Почему их так печатают?

- Адька! К тебе же учителя ходили! Ты что - литературу не учил?

- Я не помню… Я не помню, чтобы мне это показывали.

- С тобой что-то не так, - зная, что этого говорить нельзя, все же произнесла Марина. - Адька! Сядь и расскажи все с самого начала! Про твой дом! Про учителей! Про маму и папу! Мы вместе разберемся, слышишь? Ты же сам понимаешь - с тобой что-то не так!

- Мне нельзя волноваться, - глядя в пол, не своим, а чьим-то тупым голосом выговорил Адька-Адлер. - Мне нельзя волноваться, мне нельзя волноваться, мне нельзя волноваться…

И Марина увидела, как на его глазах выступили слезы.

А потом он просто-напросто сбежал. Не сказав больше ни единого слова.

***

Вишняков озадачил секретаршу, и через день имел сведения о рыжей Алке и о Клопе. Сведения примитивные, элементарные, то, что можно узнать по телефону. Алка, естественно, осталась старой девой, родители умерли, оказывается, она была очень поздним ребенком. Работала в какой-то конторе непонятно кем, потом и оттуда исчезла. Клоп, напротив, кое-чего добился. Даже был единожды женат. Но сейчас пребывал в разводе, а жил на даче. Городской квартиры у него больше не было.

- Дача? - переспросил Вишняков. - Ну, Наталья, ты даешь! Это он, наверно, землянку выкопал! Или шалаш из сена навалил, как Ленин в Разливе!

И в самом деле - какие, на фиг, дачи в Матрюховке?! Умирающая деревня - вот что это такое, более безнадежного места не сыскать. Вишнякову предлагали купить там землю - этак с полторы Бельгии, он поездил по району и наотрез отказался. В эту истощенную монокультурой под названием свекла землю сперва нужно миллиарды вложить - и то еще неизвестно, через сколько десятилетий начнется отдача.

Наталья умела хохотать. Вишняков искренне любил свою секретаршу, такую отзывчивую на шутки. И Наталья его любила - за постоянное благодушие и снисходительность, хотя бывали дни, когда он зверел, и понятие "рабочее время" отменялось - все свободное от короткого сна время у сотрудников было рабочим. Но и за эти авралы его тоже любили - Вишняков, кстати, устраивал их не столько для того, чтобы срочно сделать что-то важное, сколько ради сплочения команды и отсева обленившихся и утративших нюх людей. Кроме того, при авралах у многих прорезаются совершенно неожиданные способности - и потом человека можно использовать с большим коэффициентом полезного действия.

- А про Адлера я ничего не узнала, - отсмеявшись, пожаловалась Наталья. - В телефонной книге был один Адлер, но он год назад в Германию уехал. По-моему, не тот.

- А где жил этот новоявленный фриц?

- На Соколовской.

Когда Вишняков учился, детей распределяли по школам строго в соответствии с местожительством. Соколовская - другой конец города. Предположить, что Немка способен сам организовать переезд, Вишняков не мог. Неужели этот убогий все-таки женился?

А почему бы и нет?

Мальчишка, который увез Марину, был хорош собой. Выходит, и Немка, что ли, в восемнадцать был хорош собой?! Надо же! Открытие, блин!

- Наталья, тебе мальчики нравятся? - вдруг спросил Вишняков.

- Мне, Борис Андреевич, мужчины нравятся. А мальчик - это так, заготовка.

Пожалуй, Наталья права, подумал Вишняков, и Немка ведь был именно заготовкой! Если бы не идиотская школьная система, не старая дура с фальшивым пуком волос на затылке, что могло из него получиться?

- Матрюховка? - что-то в памяти закопошилось, словно таракашка, выползающий из-под газетного листа. - Наталья, не в службу, а в дружбу! Вот ключ, возьми у меня в бардачке автодорожный атлас!

Наталья побежала вниз, на автостоянку фирмы, и Вишняков еще успел весело пришлепнуть ее по заду - придать ускорения.

Матрюховка… Было два слова рядом - это и еще одно. И вот как раз второе слово имело некий смысл. Когда Вишняков ездил смотреть землю, он этот смысл помнил.

Наталья принесла атлас - и тут все стало ясно. "Матрюховка - Долгое - 32 км". Это с дорожного указателя в память заскочило. А Долгое - тот еще геморрой!

Вишняков года два ждал, пока совсем разорится агонизирующий институт органического синтеза. Институту в свое время, чуть ли не при Хрущеве, выделили такой роскошный дом в самом центре, с прилегающим сквером, понемногу столько к тому дому пристроили - теперь, да еще в хороших руках, эта недвижимость была курицей, способной нести не золотые, а бриллиантовые яйца, даже, если напрячься, пресловутые яйца Фаберже.