Аваддон-Губитель

Инти Передо. Марсело о нем слышал? Нет… Хотя, да, слышал… Марсело было стыдно признаться, что он видел воспоминания в книжном магазине, ему казалось бестактным говорить о книгах такому человеку, как Палито, почти неграмотному, но зато побывавшему в аду и страдавшему. Инти был большой молодец, сказал он, Че его сильно любил, хотя трудно было понять, кого Че сильно любит, но они иногда догадывались. Однажды Че отдыхал под деревом, вернее, думал. Август месяц был трудным, они сильно страдали от голода и жажды, некоторые товарищи пили мочу, хотя команданте их предупреждал, болели расстройством, ясное дело. В довершение всего у Моро, единственного их врача, начался приступ люмбаго, в походе боли нестерпимые, а лечить — как тут лечить? Среди бойцов распространялось уныние, даже страх. Например, случай с Камбой. Че в ту ночь, когда сидели вокруг костра, говорил с ними голосом спокойным, но суровым. Мы сдаем экзамен на мужество, сказал он. И кто чувствует, что неспособен бороться, пусть сию же минуту уходит. Но те, кто остался, чувствовали, что их любовь и восхищение команданте становились все сильнее, и они дали клятву победить или умереть. Было очень трудно, потому как вся группа Хоакина попала в засаду при переправе через реку Йесо, 31 августа, из-за доноса подлеца по имени Онорато Рохас, крестьянина. Разве ж имя Онорато не от слова «гонор», «честь»? Да, от слова «гонор».

Ну вот, отряд солдат ждал, пока этот подлец заведет нас в западню, и когда мы переправлялись вброд через реку, нас стали обстреливать с тыла, многих поубивали, среди них Таню, геройскую девушку, и осталось только 22 бойца. Некоторые, вроде Моро, совсем в плохом состоянии, а другие, должен это сказать, хотя оно и стыдно, были напуганы. Так что команданте снова начал каждый вечер воспитывать нас беседами и советами, а также отеческими, но строгими выговорами. И в один из вечеров я увидел, что он сидит под деревом один и смотрит в землю. Не знаю почему, меня что-то подтолкнуло подойти к нему. Я думал, сказал Че, словно извиняясь. Думал о Селите, дочке, которую оставил на Кубе.

Палито снова умолк. Закурил сигарету, и Марсело видел в темноте, как огонек вспыхивает ярче при каждой затяжке.

Дорогие мои старики, я снова ощущаю под своими пятками ребра Росинанта, опять выезжаю на дорогу со щитом. Почти десять лет назад я тоже писал вам прощальное письмо. Помнится, я сетовал на то, что не стал ни хорошим солдатом, ни хорошим врачом. Второе меня уже не интересует, а солдат не такой уж плохой… Возможно, это последний мой выезд. Смерти я не ищу, но логически это не исключено. Если погибну, это будет мой последний привет. Я вас очень любил, только не умел выразить свою нежность; я всегда был слишком резок в поступках и, думаю, порой меня не понимали. Впрочем, понять меня нелегко. Поверьте мне хотя бы сегодня.