Авантюристы, иллюзионисты, фальсификаторы, фальшивомонетчики

По возвращении во Францию герцогиня Кингстон окончательно избрала местом своего постоянного жительства город Кале, жители которого не переставали пользоваться ее необыкновенной к ним щедростью. В 1786 году она задумала было поехать в Англию, но, узнав, что английские газеты снова в неприязненном тоне заговорили о ней и что на ее счет в Лондоне стали появляться самые оскорбительные и грязные пасквили и памфлеты, она отказалась от своего намерения посетить родину и решилась навсегда остаться во Франции, поселившись в Париже. Там она наняла на улице Кокрон великолепную гостиницу, а недалеко от Фонтенбло купила замок Сент-Ассиз, заплатив за него 1 400 000 ливров. В этом роскошном замке герцогиня прожила только одну неделю. Она умерла в Сент-Ассизе скоропостижно от разрыва сердца 28 августа 1788 года на шестьдесят девятом году жизни.

Баронесса Оберкирх, видевшая герцогиню Кингстон за несколько дней до ее смерти, писала о ней следующее: «Она действительно женщина необыкновенная; она поверхностно знала чрезвычайно много, т. к. проводила время с людьми умными, образованными, бывшими в ту пору знаменитостями во всей Европе. Хотя она только слегка могла касаться того или другого ученого или вообще важного вопроса, но говорила превосходно и картинно». При большом знакомстве с практической стороной жизни она имела слишком пылкое воображение и была горда и упряма. Несмотря на старость, герцогиня Кингстон, по словам баронессы Оберкирх, еще сохраняла следы поразительной красоты.

После смерти герцогини ее состояние, по самой умеренной оценке, оценивалось до трех миллионов фунтов стерлингов, хотя она и тратила доставшееся ей от мужа наследство без всякого расчета, бросая пригоршнями деньги куда ни попало. Следует заметить, что, несмотря на неудачи, испытанные ею в обеих поездках в Петербург, герцогиня Кингстон чувствовала к нему какое-то особое влечение, которое было высказано ею в завещании. В нем леди Кингстон говорит, что в случае, если она умрет поблизости от Петербурга, то чтобы ее непременно похоронили в этом городе, т. к. она желает, чтобы прах ее покоился в том месте, куда при жизни постоянно стремилось ее сердце. Некоторую часть своего состояния она предоставила тем лицам, с которыми познакомилась в бытность свою в России, и между прочим завещала императрице Екатерине II драгоценный головной убор из бриллиантов, жемчуга и разных самоцветных камней.

ГЛАВА 5.

ЭЖЕН ФРАНСУА ВИДОК

Эжена Франсуа Видока, начальника охранительной полиции, по праву можно назвать легендарным героем французского народа. Ему были присущи телесная сила, храбрость и тонкий, хитрый ум. Это был актер социальной комедии, воспоминание о котором свежо в народе до сих пор, тогда как множество эфемерных знаменитостей предано забвению. Правда, известностью своей он частично обязан тому, что в ряду злоумышленников вел борьбу с обществом. Его необыкновенные приключения, смелые поступки, хитрости и многочисленные побеги могли бы заполнить не один роман. Но если бы дело ограничилось только этим, то известность его не превзошла бы известности других подобных злодеев, имена которых, неразрывно связанные с тюрьмой и острогом, заклеймены позором и служат только предметом нездорового любопытства. Видок же несравненно выше этих героев уголовного суда, быстро кончавших свою блистательную карьеру виселицей, тем, что он захотел восстановить свое почетное имя, вооружась против своих соучастников, и использовал свои исключительные способности, свою дорого приобретенную опытность и неустрашимую энергию на службу обществу. Вследствие этого вторая половина жизни Видока еще более богата приключениями, еще интереснее первой. Это целая история погони за ворами. Охота на воров представляет весьма сложную игру, и трудно представить себе, какого умственного напряжения, каких замечательных способностей она требует.

Видок обладал исключительными качествами, обычно принадлежащими порознь различным личностям. Он соединял их в себе и в высшей степени. Ни один актер не мог сравниться с ним в искусстве гримироваться и разыгрывать какую угодно роль. Для него было игрушкой мгновенно изменить возраст, физиономию, манеры, язык и произношение. Даже при дневном свете, переодетый, он бесстрашно подвергался опытному глазу жандармов, полицейских комиссаров, тюремных сторожей и даже прежних соучастников — людей, с которыми жил и от которых ничего не имел тайного. Несмотря на свой высокий рост и дородность, он умел переодеваться даже женщиной. Кроме того, этот странный человек при железном темпераменте имел в своем распоряжении весьма терпеливый желудок, который позволял ему переносить продолжительный голод и предаваться всевозможным излишествам. Он мог после обильного обеда с притворной жадностью истреблять самые крепкие напитки и самые неперевариваемые кушанья.