Авария на ЧАЭС и атомная энергетика СССР

По‑прежнему за крупнейшую часть деятельности Института — физику плазмы и управляемый термоядерный синтез — отвечал полностью Евгений Павлович Велихов. За лазерную технику стал отвечать Вячеслав Дмитриевич Письменный. За вопросы ядерной физики, ее специальных прикладных применений отвечал умный и талантливый человек — Лев Петрович Феоктистов. У Анатолия Петровича был заместитель по атомной энергетике — сначала Евгений Петрович Рязанцев, до него директором отделения ядерных реакторов работал Виктор Алексеевич Сидоренко, сейчас Пономарёв‑Степной является первым заместителем директора по атомной энергетике, которые занимались реакторостроением.

Я, конечно, вращаясь в этом кругу, выбрал свою задачу. Мне было интересно, какая доля атомной энергетики и по каким причинам должна присутствовать в Советской энергетике. Мне удалось организовать такие системные исследования, какого типа станции должны строиться по целевому назначению; как они должны быть разумно использованы; должны ли они только электроэнергию производить или должны производить и другие энергоносители, в частности, водород. Вот водородная энергетика стала областью моего пристального внимания. Все это были необычные какие‑то вопросы, дополняющие атомную энергетику.

Поскольку Анатолий Петрович сам-то был реакторщиком, создателем и участником создания многих реакторов, то ему-то я был нужен не как реакторщик, а как человек, который со стороны может дать какие‑то необычные советы, найти нетривиальные решения, но все эти решения и советы касались не конструкции реакторов, чем я никогда не занимался, а касались возможных областей использования всех тех компонент, которые содержатся в ядерном реакторе.

Поскольку вопросы безопасности атомной энергетики наиболее остры в разных сферах международного общественного мнения, мне было просто интересно сопоставить те реальные опасности, те реальные угрозы, которые несёт в себе атомная энергетика, с угрозами других энергетических систем. Вот этим я тоже с увлечением занимался, главным образом выясняя опасности других, альтернативных атомной энергетике источников энергии.

Вот, примерно, тот круг вопросов, которыми мне профессионально приходилось заниматься. Ну, и помогать Анатолию Петровичу, в активной форме, учитывая его занятость в Академии наук, делами управления Институтом: планированием работы Института, некоторым планированием его работы; много я пытался создать таких элементов, которые бы институт объединяли: общий Курчатовский Совет, общеинститутский семинар, выпуск различных изданий, которые ложились бы на стол научных сотрудников по их заказам, чтобы они могли быстро получать новинки из своих областей; — пытался как‑то организовать такие возможности для сопоставления различных точек зрения, различных подходов к общефизическим, энергетическим проблемам. Этим я занимался довольно много и с увлечением.

Что касается физики и техники реакторов, то это была запретная для меня область, как по собственному образованию, так и по табу, которое было наложено Анатолием Петровичем Александровым и его подчинёнными, работающими в этой области. Они не очень любили вмешательства в свои профессиональные дела посторонних лиц.

Помню, как однажды Лев Петрович Феоктистов, только начавший работать в нашем институте, пытался проанализировать концептуально вопросы более надежного реактора, более интересного реактора, который бы исключал (тогда эта проблема волновала) наработки таких делящихся материалов, которые могли бы быть из реактора изъяты и использованы в ядерном оружии. Но его предложения были встречены в штыки. Равно как и предложения пришедшего в Институт Виктора Владимировича Орлова о новом, более безопасном типе реактора. Они как‑то не воспринимались сложившейся «реакторной» общественностью.

Поскольку административной властью над этим подразделением я не обладал, но, в общем‑то понимал многие конкретные детали того, что происходит. И хотя беспокойство за то, что начал предлагать среде реакторщиков инженерный, а не физический подход к решению проблем, у меня было, как‑то существенно изменить эту картину я, естественно, не мог.

А у Анатолия Петровича была такая по-человечески понятная и даже привлекательная черта, а именно — опора на людей, с которыми он много лет проработал. Вот он как‑то доверился определенным людям, занятым флотскими аппаратами, занятыми станционными аппаратами, специальными аппаратами, и очень не любил появления там новых лиц, которые могли бы как‑то беспокоить его или заставлять сомневаться в ранее принятых решениях. Вот так примерно дело и шло. И в научном плане я выбрал для себя интересную область, о которой я уже сказал, — химическая физика, связанная с созданием необычных веществ, созданием систем, которые позволяли бы получать водород тем или иным способом, привязать к ядерным источникам места получения водорода и с увлечением, с привлечением внешних организаций занимался этой областью.