Ave Caesar! <Дело о римской монете>

Ректор махнул рукой – мол, пожалуйста, продолжайте. Этот нежданный визит несколько расстроил Ларису Васильевну. Новый руководитель ей как-то сразу не понравился. Во-первых, слишком молод. «Нам тут только детей не хватало», – так Валеева в свое время прокомментировала коллегам итоги этого назначения. Круглов действительно был моложе своего предшественника почти на двадцать лет и вовсе не выглядел на свои пятьдесят, сохранив на удивление чистый взгляд и какое-то ребяческое выражение лица. А во-вторых, новый ректор все время улыбался. Прямо как дитя. И это заведующей тоже совсем не нравилось: «Лыбится кстати и некстати. Мандражирует, наверное. Не по Сеньке шапка-то…»

Валеева плавно перешла к вопросу об отстающих. Она с жаром призвала коллег «перестать миндальничать и избавить университет от лентяев и недоумков». Затем Лариса Васильевна торжественно объявила имя первой жертвы – уличенной в плагиате первокурсницы Зинаиды Беляк. Тут ректор преподнес еще один сюрприз и поднял руку, прося слова. Обескураженная Валеева уступила ему место на трибуне.

Произнеся несколько пышных общих фраз и высокопарно сравнив преподавателя со «свечой, которая, сгорая сама, светит другим», ректор, ко всеобщему изумлению, переключился на упомянутую первокурсницу. Заклеймив для порядка плагиат, он тем не менее посоветовал руководству кафедры не горячиться и не разбрасываться студентами. Все эти ребята еще при поступлении прошли жесткий отбор, и поэтому каждому нужно дать шанс для защиты своих знаний на первой в жизни сессии. Ректор сделал небольшую паузу и продолжил:

– А кроме того, насколько я знаю, данная студентка проявила недюжинные способности в ряде дисциплин и даже вычислила место расположения руин византийского строения, основываясь на одних только спутниковых снимках. Согласитесь, неплохо для первокурсницы.

После этих слов ректора Валеева обвела собравшихся полными бешенства глазами. Откуда Круглову известно столько подробностей об успехах этой негодной девчонки? Ее ненавидящий взгляд оптическим прицелом остановился на Стольцеве.

«Теперь пощады не жди», – подумал Глеб. Сидевший рядом Буре положил руку ему на плечо, как бы поздравляя и соболезнуя одновременно. А Круглов напоследок еще больше огорошил Валееву и остальных:

– В этой связи предлагаю считать решение, касающееся Зинаиды Беляк, скоропалительным и подлежащим пересмотру.

Судя по наступившей тишине, люди в аудитории вообще перестали дышать. Фигуры стоящего на трибуне ректора и как-то сразу съежившейся заведующей образовали единую, полную драматизма композицию, достойную резца какого-нибудь античного ваятеля.

– Deus ex machina, – прокомментировал ситуацию Буре, намекая на принятый у античных трагиков прием, когда бог, с помощью хитроумного подъемного механизма спускавшийся с небес в развязке спектакля, разом решал все проблемы героев.

Что же касается самого «бога из машины», то он, как ни в чем не бывало пожелав всем сотрудникам кафедры дальнейших успехов, тут же покинул порядком шокированное собрание.

Глеб был больше чем уверен, что после ректорского вето, наложенного на исключение Беляк, обозленная Валеева очень скоро нападет исподтишка. Но он и представить не мог, что удар будет настолько коварен.

* * *

Первым, что бросилось Глебу в глаза, была подаренная им картина – она гордо занимала лучшее в плане освещенности место в кабинете, прямо напротив окна.

Прилив радости сменился ревностью: а кто, интересно, ее повесил так высоко и аккуратно? Не сама же Бестужева? Нет, тут не обошлось без мужского участия. Черт возьми, ну какое право он имеет ревновать? У каждого из нас есть свои маленькие или не такие уж маленькие тайны. В конце концов, даже в Британском музее имеется пресловутый шкаф под номером пятьдесят пять с грифом Secretum, а в Неаполитанском музее вообще есть целый зал с табличкой Gabinetto segreto[9]

, где хранятся откровенно эротические экспонаты, ограниченные к показу. Так почему же такой закрытой кладовой не должно быть места где-нибудь в закоулках Марининой души? Уж лучше пусть все когда-либо бывшие с ней мужчины будут тщательно спрятаны там, а не напоминают о себе предметами, которые могут нести образы, способные больно ранить сердце Глеба. Он с ужасом представил себе, что будет, если он возьмется рукой за спинку кровати, на которой спит Марина. О, нет!

С усилием выкинув все это из головы, Глеб уселся в кресло. Марина села напротив и просияла подозрительно лучезарной улыбкой. Сама атмосфера сегодня была какой-то наэлектризованной. Того и гляди ударит молния. Ну ничего, успокоил себя Глеб, – они с Бестужевой, судя по многим признакам, заряды явно разноименные, а значит, по идее, просто обязаны притягиваться друг к другу.

Поговорив о делах Глеба и проделав пару-тройку упражнений, они неожиданно перешли к обсуждению расследования. Глеб рассказал Марине о странной закономерности в интервалах между убийствами.

– Мм, – задумчиво сказала она. – Интервалы кратны четырем неделям? То есть двадцати восьми дням?

– Ну да.

– Очень любопытно. Всегда двадцать восемь?