Авгур

У кого-то, может быть, возникнет вопрос - как же так, предсказатель не смог увидеть, что его ожидает? К сожалению, не все так просто. Прозрение будущего - сложное и кропотливое дело. Осознанное прозрение, я имею в виду, а не рефлекторное уклонение от ударов кинжала. Чтобы извлечь их грядущего ценную информацию, нужна довольно долгая подготовка, которая кому-то покажется колдовством. На самом деле, мы, конечно, никакие не колдуны. Просто адептам традиционной науки не всегда хватает воображения (а чаще - просто мозгов), чтобы оценить наши методы. Впрочем, я, пожалуй, слегка отвлекся - сейчас не время углубляться в теорию.

Строго говоря, по всем законам империи, у меня сейчас один выход - взять девицу за шкирку и тащить к ближайшему посту городской стражи. Сдать ее там, после чего признаться в убийстве псов и смиренно ждать приговора - в надежде, что меня не сразу казнят, а отправят, например, на свинцовые рудники. К авгурам отношение, конечно, особое, и, прирежь я какого-нибудь матроса или даже землевладельца из бедных, дело бы спустили на тормозах. Но члены Тихой Гильдии - особая статья, они неприкосновенны. Здесь уже не отвертишься. Что делать? Только без паники...

Вынимаю кляп и спрашиваю у красавицы на кровати:

- Зачем ты сюда пришла?

- Развяжи мне руки! - она шипит, как змея.

- Отвечай на вопросы. Если я убил этих двух, то тебя и подавно не пожалею. Я знаю, кто ты.

- Правда? - она усмехается и поднимает бровь.

- Правда. Ты черноликая.

Она видит, что я не блефую, и, прищурившись, изучает мое лицо. Потом говорит:

- А ты кто такой?

- Ты не в том положении, чтобы спрашивать. Итак, еще раз - что тебя сюда привело?

- Хотела встретить одного человека. Он здесь живет и должен был ждать внизу. Но внизу его не было, и я поднялась сюда. Едва успела войти, как следом ворвались эти...

Она кивает на окровавленные тела. Их присутствие в комнате ее, похоже, ни капельки не смущает. Хотя, чему я, собственно, удивляюсь.

- С кем конкретно ты должна была встретиться?

- С любовником! - она ухмыляется.

- В этом сарае? Не смеши меня. Если ты заведешь любовника, то он будет жить, как минимум, в собственном трехэтажном особняке. Или, еще лучше, в родовом замке. Повторяю - кого ты искала?

- А если я не скажу?

Смотрю на нее и пытаюсь рассуждать здраво. Ясно ведь, что я оказался здесь не случайно. С какой же целью? На ум приходит только одно - я должен был помешать цепным псам. Чтобы они не смогли поймать черноликую. Бред, конечно, но другого ничего не придумаешь.

Зачем они ее ловят? Чтобы допросить, зачем же еще. У них там есть такие специалисты, что развяжут язык любому. А черноликая, без сомнения, знает много такого, что заинтересовало бы императора.

Однако император ее теперь не получит, потому что вмешался я. Ладно, с этим понятно. Но ведь нам, авгурам, тоже есть о чем с ней потолковать! Жаль только, ближайший храм находится в двух неделях пути отсюда. Как я ее туда потащу? Значит, что - допрашивать прямо здесь? С точки зрения логики, это самый разумный выход...

Я опять вытаскиваю кинжал.

Она вздрагивает и, судя по всему, собирается завопить, но я успеваю зажать ей рот свободной рукой. Говорю тихо:

- Будешь кричать - убью.

Гляжу ей прямо в глаза и вижу, что она поняла. Убираю ладонь, наклоняюсь и перерезаю веревку, что стягивает запястья у нее за спиной. Отхожу на шаг. На ее лице проступает недоумение, но это продолжается лишь секунду. Она моментально овладевает собой и теперь насмешливо улыбается:

- Что, резать связанных совесть не позволяет?

Черноликую нельзя отпускать. Если поймал - веди ее к стражникам. Если не можешь - вгони клинок ей в глаз по самую рукоятку. Это долг любого подданного империи. Но я не обычный подданный. И мои поступки зачастую не подчиняются логике.

- Уходи, - говорю я ей.

Она грациозно встает с кровати и, прищурившись, с интересом меня разглядывает. Потом спрашивает:

- И чем же вызвано такое проявление милосердия?

Я не знаю, что ей ответить. Наверное, я мог бы сказать, что случайностей не бывает. И, раз уж она избежала плена, значит, ей суждено сыграть ключевую роль в дальнейших событиях. А здесь назревает нечто из ряда вон выходящее. Мне чудится натужный скрип шестеренок в неведомом механизме, который мы для краткости именуем судьбой; чудовищное колесо приходит в движение, и никто сейчас не в силах сказать, кого оно раздавит в лепешку. Но поворот уже неизбежен - с того момента, как я, неизвестно из каких побуждений, распахнул дверь ударом ноги.

Да, я могу ей все это объяснить, и это будет чистая правда. Но есть еще кое-что, в чем я не в силах признаться даже себе...

- Уходи, - повторяю я, - нам опасно здесь оставаться.

Она опять усмехается и, аккуратно обогнув лужу крови, подходит к своим обидчикам. Брезгливо тыкает носком сапога:

- Ненавижу! Серые твари...

Потом возвращается и произносит невинным тоном:

- А ты их, значит, тоже не любишь?

- Любить их не за что. Но и резать тоже не собирался.

- Иногда полезно импровизировать.