Августейший бунт. Дом Романовых накануне революции

Косвенным доказательством может служить и сообщение генерала Лайминга, который сопровождал великого князя в Персию: «На следующий день после отъезда у Дмитрия было вроде нервного припадка. Он плакал почти весь день»[397]. Вряд ли великого князя заставила плакать высылка на безмятежно сонный Персидский фронт. Скорее – угрызения совести.

Правда, Дмитрий клялся отцу, что не убивал Распутина. «Первыми словами великого князя (Павла. – Г. С.) к Дмитрию были: “Я знаю, что ты связан словом, и не буду задавать тебе никаких вопросов. Скажи мне только, что это не ты убил его”. – “Папа, – ответил Дмитрий, – клянусь тебе памятью моей матери, что руки мои не запятнаны кровью”. Вел. князь вздохнул свободнее, так как до сих пор ужасная тяжесть сжимала ему сердце»[398]. Остается гадать, что для Дмитрия было важнее – желание успокоить отца или чувства к покойной матери, умершей при его рождении.

Если Пуришкевич открыто выгораживает Дмитрия Павловича, то Юсупов столь же открыто говорит о непричастности к делу другого великого князя – Николая Михайловича. Он несколько раз повторяет, что тот ничего не знал и никакого отношения к убийству не имел. И, естественно, невольно закрадывается подозрение, что имел и знал.

Возникает другой вопрос: кто надоумил Юсупова убить Распутина? Влияния матери и жены он и сам не отрицает. А через них – в свою очередь – тянется ниточка к старшему поколению их высочеств, и даже в здание Государственной думы.

Мать Феликса – Зинаида Юсупова – близкая подруга великой княгини Елизаветы Федоровны. Елизавета – вдова Сергея Александровича, сестра императрицы Александры Федоровны и воспитательница Дмитрия Павловича. И Елизавета, и Зинаида – давние, еще с довоенных времен, противницы Распутина.

Мать, хоть и находилась в Крыму, прекрасно знала обо всем, что делал ее сын. И это в общем-то естественно. Но обо всем знала и Елизавета Федоровна. 18 декабря она послала две телеграммы.

«Москва, 18. XII, 9.30. Великому князю Дмитрию Павловичу. Петроград. Только что вернулась вчера поздно вечером, проведя неделю в Сарове и Дивееве, молясь за вас всех дорогих. Прошу дать мне письмом подробности событий. Да укрепит Бог Феликса после патриотического акта, им исполненного. – Елла».

«Москва, 18. XII, 8.52. Княгине Юсуповой. Все мои глубокие и горячие молитвы окружают вас всех за патриотический акт вашего дорогого сына. Да хранит вас Бог. Вернулась из Сарова и Дивеева, где провела в молитвах десять дней. – Елизавета»[399].

18 декабря толком ничего не было известно даже в Петрограде, не говоря о Москве. В этот день Юсупов написал письмо императрице, уверяя в своей невиновности. А Елизавета Федоровна точно знает, что «патриотический акт» исполнил именно он. Впрочем, как следует из телеграмм, она знала о планируемом убийстве то ли за неделю, то ли за 10 дней, проведенных в молитвах за «вас всех».

Жена Феликса – дочь великого князя Александра Михайловича и великой княгини Ксении Александровны, сестры Николая II. И Сандро, и Ксения, и бабушка Ирины Мария Федоровна – все они заклятые враги «старца». С семьей жены Феликс поддерживал самые близкие отношения. Он, собственно, и жил тогда не в Юсуповском дворце, а во дворце Александра Михайловича, вместе с его сыновьями.

Кроме того, жена председателя Думы Михаила Родзянко – сестра Зинаиды Юсуповой. Дядя Миша, как называл его Феликс, сочувствовал заговорщикам: «Да выход один: убить негодяя. Но в России нет на то ни одного смельчака. Не будь я так стар, я бы сам его прикончил»[400]. Ссылка на старость 57-летнего Родзянко не выглядит слишком убедительной. По крайней мере, в те же годы ему хватило сил однажды вышвырнуть Распутина из Казанского собора. Впрочем, убивать «старца» председателю Думы и главному кандидату в председатели «правительства доверия» было как-то совсем не с руки.

В таком семейном окружении Феликсу было не сложно воспылать ненавистью к «старцу». Разумеется, Юсупов хорошо знал и дядю своей жены – Николая Михайловича, или по-семейному Бимбо. Именно его некоторые историки считают «инспиратором», «подстрекателем» или даже «главным организатором убийства»[401]

.

Будем разбираться. Юсупов хотел заполучить в союзники какого-нибудь думского депутата. И отправился сначала к Василию Маклакову, а потом к Владимиру Пуришкевичу.

С Пуришкевичем еще более или менее ясно. Феликс слушал его антираспутинскую речь 19 ноября. Правда, возникает вопрос – с чего молодой князь, который, по собственному признанию, никогда не интересовался политикой, вообще пошел в Думу? И – совершенно случайно – попал именно на то заседание, на котором была произнесена самая яркая антираспутинская речь.

Совсем странно, почему первым делом Феликс обратился к правому кадету Маклакову, который, несмотря на репутацию прекрасного оратора, не входил в число думских звезд первой величины. На профессионального киллера адвокат Маклаков тоже не смахивал.