Августовские пушки

Выглядя «раздражённым, мрачным и сердитым, с перекошенным от злости лицом», фельдмаршал Френч в сопровождении Арчибальда Мюррея прибыл в английское посольство, выбранное им для встречи. Этим он хотел подчеркнуть невоенный характер совещания, ибо считал Китченера исключительно политическим руководителем вооружённых сил, со статусом гражданского военного министра, не более. Его раздражение ничуть не улеглось, когда он увидел на Китченере военный мундир, сочтя это за намеренный жест в попытке принизить его, Френча, и продемонстрировать своё старшинство. В действительности же сюртук и цилиндр Китченер надел только раз — в первый день своего вступления в должность военного министра, а затем он сразу сменил цивильную одежду на синюю повседневную форму фельдмаршала. Френч воспринял это как личное оскорбление. Мундир был предметом его особого внимания, и он часто использовал его для того, чтобы возвеличить своё достоинство. Его коллеги считали такое поведение не вполне соответствующим принятому в обществе. Король Георг был недоволен привычкой Френча «носить звёзды на хаки», а также его обыкновением «увешивать себя иностранными побрякушками». Генри Уилсон говаривал о Френче: «Когда он принимает ванну, он кажется приятным человеком небольшого роста, но одетый не вызывает доверия; трудно сказать, в каком мундире он появится».

Когда встреча в английском посольстве, происходившая в присутствии Фрэнсиса Берти, Вивиани, Мильерана и нескольких офицеров — представителей Жоффра, стала принимать чрезвычайно резкий характер, Китченер попросил сэра Джона пройти с ним в отдельную комнату. На версию этого разговора, опубликованную Френчем уже после гибели Китченера, полагаться едва ли стоит; определённо известны лишь результаты этой беседы. Они отражены в телеграмме, направленной Китченером в Лондон: «Войска Френча занимают позиции на передовой линии фронта, они будут оставаться там в соответствии с планом операций французской армии». Это означало, что англичане будут отступать не на запад от Парижа, а восточнее него. В копии, направленной Джону Френчу, военный министр предложил считать это результатом достигнутого соглашения между ними. Тем не менее далее в телеграмме говорилось: «Пожалуйста, примите это как инструкцию». Находиться «на передовой линии фронта» означало, по словам Китченера, согласовывать действия английских войск с операциями французов. И вновь с фатальной тактичностью он добавлял: «Конечно, вы будете самостоятельно принимать решения о действиях наших войск в соответствии с этими инструкциями». После этого главнокомандующий, по-прежнему жёлчный, снова впал в отвратительное расположение духа, более глубокое и угнетённое, чем прежде.

В этот день, как и накануне, армия Клука, двигаясь форсированными маршами, пыталась как можно быстрее закончить манёвр охвата французской армии, пока та не создала прочной системы обороны. Немцы захватили Компьен, форсировали Уазу и, тесня союзные силы, 1 сентября завязали бои с арьергардами французской 6‑й армии и английских экспедиционных сил в 30 милях от Парижа. В тот же день документы, найденные у убитого германского офицера, дали французам информацию огромной важности.

Глава 21

Клук повернул

«Подъехал автомобиль, — писал Альберт Фабр, вилла которого в Лассиньи, в двенадцати милях от Компьена, была реквизирована немцами 30 августа. — Из него вышел офицер с надменной и величественной осанкой. Он прошёл вперёд один, офицеры, стоявшие группами перед входом в дом, уступали ему дорогу. Высокий, важный, с чисто выбритым лицом в шрамах, он бросал по сторонам жёсткие и пугающие взгляды. В правой руке он нёс солдатскую винтовку, а левую руку положил на кобуру револьвера. Он несколько раз повернулся кругом, ударяя прикладом о землю, и наконец застыл в театральной позе. Никто, как казалось, не осмеливался к нему приблизиться, он действительно вызывал ужас». Поражённый явлением этого вооружённого до зубов немца, Фабр вспомнил об Аттиле. Потом ему сказали, что это был «уже пресловутый фон Клук».

Генерал фон Клук, «крайний правый» в плане Шлиффена, должен был в это время принять важнейшее решение. 30 августа войска Клука, по его собственному убеждению, находились накануне решающих событий. Его части справа преследовали отступающую армию Монури, добившись, как считал генерал, окончательного успеха. Войскам в центре, преследующим англичан, настигнуть их не удалось, однако горы шинелей, ботинок и другого снаряжения, брошенного вдоль дорог англичанами ради спасения своих людей, подтверждали мысли Клука о том, что он имеет дело с разбитым и деморализованным противником. Дивизия на левом фланге, которая была придана Бюлову, чтобы поддержать его в сражении у Гюиза, сообщала, что французы бегут с поля боя. Клук был полон решимости не давать противнику ни минуты покоя.