Августовские пушки

А в тысяче трехстах километрах на восток генерал Самсонов готовился возобновить бой 26 августа. На его правом фланге был VI корпус генерала Благовещенского, вышедший на отведенную позицию для встречи с 1-й армией у озер, но Самсонов оставил этот корпус несколько изолированным, выдвинув основные силы своей армии западнее. И хотя это уводило его дальше от Ренненкампфа или, вернее, от того места, где тот должен быть, направление было выбрано правильно, думал Самсонов, чтобы встать между Вислой и германцами, отступавшими, как предполагалось, на запад. Целью Самсонова была линия Алленштейн — Остероде, где он мог оседлать главную германскую железную дорогу и откуда, как информировал Жилинского 23 августа, «будет легче наступать в сердце Германии».

Уже было очевидно, что его измученные и полуголодные солдаты, которые, спотыкаясь, едва добрели до границы, вряд ли годились для боя, не говоря уже о марше в сердце Германии.

Продовольствие не поступало, солдаты съели неприкосновенный запас, деревни были покинуты, сено и овес не убраны, мало что можно было достать для людей и лошадей. Все командиры корпусов требовали остановки. Офицер генерального штаба доносил в штаб Жилинского о «мизерном» продовольственном обеспечении войск. «Не знаю, как еще солдаты выдерживают. Необходимо организовать реквизицию». В Волковыске, в 300 километрах по прямой от линии фронта, а по железной дороге еще дальше, Жилинский был слишком далек, чтобы обратить внимание на эти донесения. Он все так же настаивал на продолжении наступления Самсонова, «чтобы встретить врага, отступавшего перед генералом Ренненкампфом, и отрезать его от Вислы».

Это представление о действиях противника было основано на донесениях Ренненкампфа, а поскольку он не имел соприкосновения с немцами со времени боя под Гумбиненом, сообщения об их передвижениях были чистейшим вымыслом.

Теперь уже, однако, Самсонов понял, исходя из данных о железнодорожных перевозках и другой разведывательной информации, что перед ним была не отступающая, а передислоцировавшаяся армия, шедшая с ним на сближение.

Поступали сообщения о концентрации новой группировки противника — это был корпус Франсуа — против его левого фланга. Сознавая опасность, нависавшую слева, Самсонов послал к Жилинскому офицера, чтобы объяснить необходимость поворота армии на запад вместо продолжения движения на север. С презрением тыловика к фронтовику Жилинский принял это предложение за желание перейти к обороне и «грубо» ответил офицеру: «Видеть противника там, где его нет, — трусость. Я не разрешу генералу Самсонову праздновать труса. Я настаиваю на том, чтобы он продолжал наступление». Его стратегия, как сказал один из коллег, походила на игру в «поддавки», целью которой является потеря одной стороной всех своих шашек.

В ночь на 25 августа, как раз тогда, когда Людендорф отдавал распоряжения, Самсонов расставил свои силы. Центр, состоявший из XV и XIII корпусов генералов Мартоса и Клюева, вместе с дивизией генерала Кондратовича из XXIII корпуса должны были осуществлять главное наступление на линию Алленштейн — Остероде. Левый фланг армии предстояло удерживать I корпусу генерала Артамонова при поддержке еще одной дивизии XXIII корпуса. На восьмидесяти километрах одинокий VI корпус прикрывал правый фланг.

При слабой разведке, осуществляемой русской кавалерией, Самсонов не знал, что корпус Макензена, который видели бегущим в панике с полей Гумбинена, переформировался и, идя форсированным маршем, вместе с корпусом фон Белова приближается к его правому флангу. Сначала Самсонов распорядился, чтобы VI корпус удерживал свои позиции «с целью прикрытия правого фланга армии», а затем передумал и приказал ему «идти полной скоростью» и поддержать наступление центра на Алленштейн.

В последнюю минуту, утром 26-го, приказ этот был отменен и оставлен в силе предыдущий, о прикрытии правого фланга. Но к этому времени VI корпус уже был на марше, двигаясь к центру.

Далеко в тылу русское верховное командование предчувствовало беду. 24 августа военный министр Сухомлинов, который до этого не беспокоился о том, чтобы строить оружейные заводы, поскольку не верил в огневую силу, писал генералу Янушкевичу, безбородому начальнику генерального штаба: «Ради бога, распорядитесь, чтобы собирали винтовки. Мы отправили сербам 150 тысяч, наши резервы почти исчерпаны, а производство очень незначительно». Хотя некоторые военные от излишнего пыла и провозглашали «Вильгельма — на Святую Елену!», общее настроение в верхах было невеселым.

Они вступили в войну без уверенности и до сих пор не приобрели ее. Слухи о пессимистических настроениях в генеральном штабе достигли французского посла в Петербурге. 26 августа он узнал от Сазонова мнение Жилинского, что «наступление в Восточной Пруссии обречено на провал». Говорили, что Янушкевич согласен с ним и решительно возражает против наступления. Генерал Данилов, заместитель начальника генерального штаба, настаивал, однако, на том, что Россия не может подвести Францию и должна наступать, несмотря на «несомненный риск».