Авианосцы адмирала Колчака

— Полковников ко мне. Живо! А то разнесу караулку к… — Тут генерал произнес не уставное, но очень понятное и цветастое выражение.

— Да, да! — высунулся офицер, который быстро залопотал, что начальники «извикам», то бишь вызваны, и будут «брз».

— Ну ежели не борзо, пожалеют. — Петр Николаевич обернулся к спутнику: — Сразу осознали и прониклись. А вы про перевод талдычите.

Впрочем, внутри штаба кавполка, куда прибыл не только главный конник, но и мутного вида пехотный командир, барон изъяснялся предельно вежливо.

— Прошу верить не мне, а карте, господа офицеры, — он ткнул в большой настенный лист. Радко-Дмитриев тихо переводил отдельные, наименее понятные для болгар выражения. — Отчего Фердинанд полез в войну? С Австро-Венгрией границы нет. Надежда урвать что-либо — лишь от православных братьев-славян, Сербии и России. В спину выжидательно глядят Румыния и Османская империя. Ежели австрийцы раздавят сербов, а мы не вмешаемся, стало быть, нет у балканских народов российской защиты. Что захочет паша? Долго думать не надо — вернуть земли, столетиями Порте принадлежавшие. То бишь Константинополь и Болгарию. Как думаете, Габсбургам нужно Болгарию от турка беречь? Вряд ли. Отдаст на растерзание мусульманам, у Франца-Иосифа с Сербией хватит дел. России Балканы не нужны. Нам бы только царя вашего убедить выйти из союза с австрийцами, тогда Сербия удержится. И в Турции решимости поубавится.

— Большая политика — не наше дело. Да и присягу давали, — промямлил пехотный заморыш. Кавалерист смолчал.

— Фердинанд тоже в вечной дружбе клялся, от имени всей Болгарии. И от вас, господа, стало быть. А про большую политику растолковываю, чтобы вы поняли — от Варны судьба страны зависит. В порту три линкора. Ваши казармы они за четверть часа перемелют. Но я не хочу лить болгарскую кровь! Потому у вас выбор — влиться в освободительную армию Радко-Дмитриева или умереть. Есть и другой выход. Мы заберем у вас оружие, и сидите в своих казармах, что на курорте. Но это позор для военного — отсиживаться, когда Отечество в опасности. Я позора не приемлю и вам не предлагаю. Честнее уж лечь под снаряды «Екатерины». Мертвые сраму не имут.

Голос подал конник, спросивший на чистом русском языке:

— Можно узнать ваши планы точнее?

— В деталях только после вашего согласия, в коем, если вы разумный человек, я не сомневаюсь. А пока соединиться с нашими константинопольскими частями, которые сейчас занимают Бургас, и выйти на линию Хасково — Шипка — Плевен. Войны в два фронта ваш царь точно не чаял. Непременно сядет за переговоры. Вопрос в другом, — Врангель придвинулся к кавалеристу, явно более авторитетному. — На западе тысячи убитых болгар за первые дни боев. Нужна ли здесь подобная мясорубка, и лишь для одного дела: вразумить единственного человека, что война со славянами! — это зло?

Полковники переглянулись. От мечтателя-либерала такие слова — обычное дело. Но против войны призывает боевой русский генерал с кучей орденских планок и нашивками за ранение?

— Удивиться изволили. А я на трех войнах кровь лил, свою и чужую. В Китае, в Корее и на Балканах. Навоевался на три жизни. Ежели враг на мою Родину полезет — горло перегрызу. Но вот так, ради национального престижу и каких-то там стратегических соображений, — дудки! А сейчас ваш царь объявил войну Сербии, значит, и мне лично. Теперь два выхода: войну остановить или уничтожить вашего царя с половиной народа Болгарии! — Распаленный барон хлопнул ладонью по столу, глаза над вставшими торчком усами налились кровью, что у упыря. — Время вышло, господа! Вы со мной за независимую Болгарию или выбрали смерть себе и ей?

— Может, когда-нибудь об этом пожалею. Пламен, я с ними, — не без колебаний решился кавалерист.

— Стоян, опомнитесь! У вас семья в Софии!

— Русские вправе своем взять Софию штурмом, — горько вздохнул тот. — Тогда нашим семьям действительно тяжко придется.

Решился и пехотный:

— Я с вами, господа генералы.

Он сделал резкий жест головой вправо-влево, во всем мире понятый бы как отрицание. В Болгарии сие значит «да».

Глава вторая

Большой пресноводный залив, омывающий юго-западное побережье Восточной Пруссии, германцы называют Frische, что означает прохладный. Эту акваторию, отделенную от Балтийского моря длинной песчаной косой, поляки именуют по-другому — Висленский залив. Северная часть его с углубленным для морских судов фарватером, отделенным насыпными молами и дамбами, образует замечательную корабельную стоянку в устье реки Преголи. Там расположена столица Восточной Пруссии — Кенигсберг, первая крупная цель Русской Императорской Армии в начале войны с Германией.