Авиатор 15. Балканы

— Мне нужно Батайницу.

— Да, но это важнее. Первые дни показали, что мы успели внести коррективы в систему обороны Сербии. По моим данным, американцам сложно было скрыть потери в первые дни. Они только в воздушных боях потеряли 10 самолётов. И это не считая тех, которые были повреждены или сбиты ПВО.

— Виталь, это капля в море. На той стороне их сотни. Локальный успех в стратегическом плане нам мало что принесёт. Сербы тоже потеряли немало людей.

Казанов выдохнул, подкурил сигарету и приоткрыл окно. Холодный воздух с улицы приятно обдувал после сильного тепла от печки в машине.

— Но нам грозит другая напасть. Если с боснийцами мы имеем успех на поле боя, то с армией Албании им придётся несладко. Они грозят войти в Косово, а там всё очень нестабильно, — сказал Тадич.

Значит, открывается второй фронт. Что-то мне подсказывает, что в Албании уже сформирована наземная группировка НАТО. Она может войти в Косово вместе с албанцами.

— Сербию дербанят со всех сторон. Что из дома говорят? — спросил я.

— Выборы сейчас. Просто так отправить войска не получится. Во главе армии лояльные Русову люди. Повальное сокращение продолжается, а в союзных республиках всё неспокойно.

В голосе Виталика пока нет ноток сожаления или обречённости. Но это не значит, что не держит в голове мысль о бесполезности нашей миссии.

Мы въехали в Белград. Узнать в этом слегка потускневшем городе столицу Сербии сейчас очень сложно. Смог от пожарищ, ещё вьётся над столицей.

Людей на улицах мало. Кое-где встречаются разбитые здания, но ощущения «Сталинграда» нет.

На глаза попался большой жилой дом, полностью выгоревший и наполовину обрушившийся. Даже в машине чувствуется запах гари.

Ещё неподалёку храм с почерневшим куполом. В нём зияла огромная дыра. Чем так его пробили, понятия не имею.

Очередное свидетельство «гуманитарной бомбардировки» — разрушенное здание министерства обороны. Его до сих пор тушат пожарные. Плиты перекрытий висят на арматурах, но крыша этого военного объекта ещё на месте.

— Почти все успели эвакуироваться в убежище. Есть раненые. Так что военное руководство Сербии ещё при деле, — сказал Тадич, заметив, как я внимательно изучаю разрушенное здание.

Глядя на повреждённые и обгоревшие высотки, на искорёженные оконные рамы и обрушенные, словно стены карточного домика, перекрытия, у меня мысли только об одном — как это всё остановить?

Проезжая по одной из улиц, мы остановились на светофоре. И тут я увидел некое замешательство водителей перед нами.

— Перекрыли, Иваныч. Поехали в объезд? — спросил водитель у Виталика.

— Да, — ответил Казанов.

Водитель начал сдавать назад, но что-то меня заставило его остановить. Через лобовое стекло я увидел, как среди домов поднимается дым.

— Стой. Мне надо выйти, — сказал я и открыл дверь.

Виталик не стал меня останавливать и пошёл за мной следом. Как и Предраг.

— Что там? — спросил я у одного из прохожих, который нервно курил сигарету на перекрёстке.

Его глаза были буквально наполнены слезами, а руки дрожали. Он едва смог мне показать на сгоревшее здание в одном из городских кварталов.

— Серый, там… давай уйдём, — потянул меня Виталик, но я не мог остановиться.

Тадич шёл рядом и просачивался сквозь скопление людей.

От едкого дыма и детского плача я всё больше погружался в общую атмосферу трагедии. Ощущение, что саднит горло, а лёгкие разрывает от вырывающегося из груди крика.

Перед глазами предстала картина, которую сложно описать. Внутри простого жилого квартала от взрыва «сложилось» небольшое строение. Вместо него был холм из бетона, арматурен и разного рода обломков. И любой бы мог на это посмотреть сквозь пальцы, если бы не один факт.

— Там больше никого нет! Нет, мы всё проверили, — успокаивал какую-то женщину пожарный.

— Я не нашла её. Мою Милу! Где она? — рыдала женщина.

Ещё одна из молодых девушек стояла на коленях и умоляла о чём-то спасателя. Его лицо стало чёрным от дыма, а в глазах растерянность. Он ничем не мог помочь.

Подойдя к разрушенному зданию, я буквально онемел. Пепел и земля рядом с этим мирным объектом пропитаны горем и трагедией. Кажется, что в этой тишине я слышу крики погибающих людей.

— Детская больница… — прошептал я.

Я смотрю по сторонам, мокрый от холодного пота и придавленный человеческим горем. Женщины всех возрастов рыдают навзрыд. И тут ко мне подошла ещё одна девушка. С окаменевшим лицом и просто села на асфальт. В руках у неё маленький и грязный розовый носок. Детская одежда…

Завалы ещё разбирались, но и так понятно, что никого больше не найдут живыми. Тадич, который прошёл за ограждение, вернулся к нам. Поникшее лицо и потухшие глаза с выражением безысходности — вот каким вижу сейчас подполковника.

— Можно я пройду? — спросил я, и Предраг махнул полицейским, чтобы меня пропустили.

Земля ещё дымится от пожара. Среди обломков множество детских книжек и предметов одежды. Испачканные игрушки кажутся живыми, но они лишь предметы. Только через несколько минут, я понял, насколько сильно сжал свой кулак и зубы.

— Это же дети… — прошептал я и несколько раз повторил эту фразу.