Авиаторы Его Величества

В начале лета ему исполнился тридцать один год. Маркавин был младше Марии, но правил уже десять лет и имел наследника. За время у власти он провел немало успешных реформ, добился пересмотра торгового соглашения с Джаллией на выгодных для Альконта условиях и выиграл войну с Россоном.

Когда умер Эдгар II, Маркавин учился в Летной академии, и Мария пару раз видела его издалека. Он выпустился досрочно. После коронации о службе не шло и речи, кроме символических вахт на мостике Аркона. Поэтому до россонского конфликта политологи считали положение юного монарха шатким. В глазах традиционалистов только победа над соседом подтвердила его право на трон.

Маркавин провел карандашом по ежику платиновых волос – он заплетал в косу лишь несколько длинных прядей на затылке. Грифель лег за ухо, и его величество протянул Марии ладонь для рукопожатия:

– Мне приятно познакомиться с вами.

Помедлив, доктор твердо стиснула тонкие и длинные, словно у музыканта, пальцы. В юности она и помыслить боялась о подобной чести. Повзрослев и набравшись опыта – отнеслась без замирания сердца и по-деловому, подозревая тонкую манипуляцию. Мария не обманывалась на свой счет.

Улыбка на заостренном лице Маркавина стала шире. Он снова взял карандаш, и тот продолжил виться над подлокотником.

– Честно говоря, не был уверен, что вы не откажетесь от рукопожатия.

Мария не спросила почему. Она помнила скандал из-за угона «лейкора» и ажиотаж вокруг «Причин Гражданской войны». Ее статьи регулярно портили аппетит Коронной Коллегии и лично Маркавину. Да, Высшая школа истории Альконта на Арконе как-то пригласила прочитать курс лекций, но доктор не верила в признание на родине. Соотечественники скорее стремились показать материку, что не чужды либеральным взглядам, чем прониклись исследованием.

– Чем же я обязана подобной… высокой встрече? – Мария и впрямь будто разучилась говорить. Слова отказывались соединяться в предложения, а протискиваться сквозь губы и подавно.

Маркавин взял с колен кожаный тубус и протянул ей.

Доктор достала бумаги с гербовой печатью его величества, кирийской лентой Адмиралтейства и серебряным дубовым листом Службы на цепочке. Скользнула по тексту глазами и, удивленно хмыкнув, вынула из клатча футляр с очками. Надела оправу на кончик носа и внимательно перечитала документ.

– Вас живьем сожрут, – холодно резюмировала она.

– Я сам сожру кого угодно, – Маркавин по-лисьи прищурил малахитовые глаза.

– Вы правда думаете, что это сотрет жирный крест с моего досье? Или заставит меня забыть увольнение под финал итогового вылета?

– Это не извинения и не просьба о прощении. Сейчас вы слишком хорошо разбираетесь в политике, чтобы не понимать причин отмены закона о женской воинской службе на фоне обострявшихся в то время отношений с Россоном.

– Тогда что это?

Маркавин со вздохом встал и подошел к окнам.

Сквозь ромбы наборного стекла искрился калейдоскоп Аркона: пересекающиеся под прямыми углами улицы, вкрапления парков, пруды и фонтаны, Главная церковь, роскошные особняки аристократии, кварталы обывателей и черневшие по краям небесного города спальные районы. Великолепие и бедность. Томившийся на аэродроме-свалке «Аве Асандаро» был отсюда не виден.

– Прошло десять лет, многое изменилось. Сегодня вы не захотите сесть в перехватчик и подчиняться человеку, для которого будете лишь новым неоперившимся юнцом… Хуже – девкой. Вы уже капитан, а на Флоте вас не воспримут всерьез, постараются выжить, – Маркавин крутил карандаш в пальцах. – Одни вас ненавидят, другие открыто презирают. Вы даже превратитесь в мишень, если сильно привлечете внимание в высшем свете и возникнет риск скандала вокруг какой-то влиятельной семьи.

– Неужели? – Мария вскинула бровь.

– Аристократы не любят выглядеть плохо. Вы олицетворяете собой все – или почти все, – идущее вразрез с традициями. Я наслышан о вашем упорстве. Вы не просто добились бы звания адмирала, но и выдрали бы из меня титул, при необходимости зубами. Исключительно доказывая, что лучше любого альконца с наибезупречнейшей родословной, – Маркавин постучал обратной стороной карандаша по подоконнику. – Но зачем бессмысленная борьба, когда вы и так… хороши?

– Лесть?..

– Нет. Не вы ли вынудили лордов покинуть Коронную Коллегию через двери для прислуги? Меня, признаться, тоже. Только альконцы ценят в женщинах совсем иные достоинства. Я в состоянии представить и, как ни странно, понять, что вынудило вас переродиться подобным образом. Время не стоит на месте – чужие веяния давят. И я предпочел бы избежать пикетов разъяренных суфражисток. В моих силах создать прецедент. Пусть вы не пойдете в авиационный корпус, но я даю вам ключ открыть двери мечтающим завоевать небо. Однажды общество их примет.

– А что получите лично вы? – спросила Мария.

– Кого. Надежного человека, капитан Гейц.

– «Капитан Гейц»… – она цокнула языком. – Я пока не согласилась.