Авиация и Время 1997 № 3 (23)

После возвращения Бе-12 в Таганрог испытания продолжились. С 19 июля начались совместные государственные испытания. При взлетах с неспокойной водной поверхности выявилась значительная проблема: лопасти винтов вращались близко от гребней волн, и при попадании в воду их законцовки деформировались и покрывались эрозией. Практика еще раз напомнила создателям морской машины о необходимости обязательного выполнения, даже в ущерб «священной» аэродинамике, непременного условия размещения двигателей на гидросамолете - подальше от воды! В сентябре по обоим бортам носовой части лодки у скул от 8 до 15 шпангоута установили дополнительные брызгоотражатели шириной 200 мм. Испытания показали некоторую эффективность этой меры. Но для радикального решения вопроса требовалось увеличить расстояние между водной поверхностью и винтами. Решить проблему можно было только перестановкой двигателей на верхнюю часть крыла. Но это проделали уже на втором опытном самолете.

Испытательные полеты прототипа показали, что аэрогидродинамическая компоновка Бе-12, его устойчивость и управляемость отвечают необходимым требованиям. Это ярко подтвердилось в одном из полетов с вынужденной посадкой на воду. Летчик-испытатель Петр Петрович Бобро - человек большого роста и недюжинной силы, добродушный и покладистый, летавший во время войны на «Бостонах», любил повторять один каламбур с философским оттенком: «Очень хорошо - не всегда очень хорошо». Но и он порой забывал главную мысль, заложенную в собственном афоризме. Однажды при испытании на дальность по маршруту Таганрог-Керчь-Таганрог (высота -100 м, командир - Бобро, второй летчик - представитель НИИ ВВС), уже при очередном подлете к Таганрогу один двигатель заглох - прекратилась подача топлива. Бобро немедленно запросил разрешение на посадку. Получив «добро», он тут же выключил и зафлюгировал второй АИ-20, затем спланировал и благополучно посадил машину. Бобро очень хотелось добиться от опытного самолета при испытаниях на дальность максимального результата', поэтому он, поддавшись соблазну, пренебрег указанием производить посадку непременно с наличием минимально необходимого остатка горючего.

Главного конструктора в тот период постоянно волновало наличие в днище лодки опытного Бе-12 люка диаметром около метра, предназначенного для антенны РЛС и позволявшего обеспечить ей круговой обзор. Он открывался только в полете, а на взлете и посадке закрывался огромной «пробкой» с помощью сложной системы механизмов. Но что, если перед посадкой система уборки антенны, установки и герметизации «пробки» откажет? Ответ здесь однозначный - посадка на воду окажется невозможной. Однажды, начиная рабочий день с посещения гидробазы, Георгий Михайлович приехал на стоянку опытного самолета. Долго молча ходил вокруг него, затем подозвал ведущего конструктора и, как бы советуясь, сказал: «На глиссирующей части днища выдвижной антенны не должно быть. Надо перенести ее в носовую часть лодки, а чтобы при взлетах и посадках не било волной, поднимем ее повыше». Через несколько дней работа закипела. Вскоре были разработаны и переданы в производство чертежи для установки антенны на новом месте. Начиная со второй опытной машины, все самолеты получили характерный «утиный» нос.

Опытный самолет-спасатель Бе-14

На спасательном варианте Бе-12 рядом с кормовой входной дверью имеется люк для приема пострадавших

Больше года первый Бе-12 проходил летные испытания. Экипаж отлично освоил машину, и постепенно испытательные полеты становились заурядным явлением. Но 24 ноября 1961 г. в пасмурный осенний день коллектив завода потрясла свалившаяся, как гром с ясного неба, беда. При проведении испытательного полета над Азовским морем вблизи Жданова (теперь Мариуполь) опытная амфибия потерпела катастрофу и затонула. Ошеломляющая весть застала Бериева в его кабинете. Не теряя времени, он вместе с Константиновым и другими сотрудниками отбыл в Жданов, в больницу, где находились оставшиеся в живых второй летчик Панькин и радист Перебайлов. Открыв дверь палаты, Главный конструктор, что называется с порога, услышал голос Панькина: «Георгий Михайлович, машина не виновата, во всем виноваты мы...»