Авраам Линкольн

Линкольну гораздо больше нравился план другого военного специалиста, Ирвина Макдауэлла. Этот командующий войсками, сосредоточенными вокруг Вашингтона («Армией Северо-Восточной Вирджинии»), предложил и подкрепил своим авторитетом как раз то, чего хотели больше всего: решительное наступление на те войска конфедератов, которые угрожали Вашингтону и одновременно прикрывали дорогу на Ричмонд. Целью наступления должен был стать захват важной узловой железнодорожной станции Манассас. Однако и Макдауэлл считал, что наступление нужно готовить и готовить.

Противоречие между политиками и военными пришлось решать на расширенном заседании Кабинета. 29 июня в Белом доме у огромной карты собрались министры и генералы, чтобы понять друг друга. Макдауэлл показал, как будет наступать, но попытался объяснить, что войска для этого ещё не готовы. «Они пока зелены», — говорил Макдауэлл, а Линкольн, казалось бы, логично отвечал: «Наши войска зелены, но и их тоже зелены, так что они стоят друг друга». Скотт пытался отстаивать свою «Анаконду», указывая, что план Макдауэлла чрезмерно «академичен» и не защищён от возможных непредвиденных обстоятельств. Однако когда карты были свёрнуты и генералы ушли, президент объявил о своём окончательном решении: наступать «по Макдауэллу», но как можно скорее, пока не закончился срок службы призванных на 90 дней ополченцев. Скорый и очевидный военный успех был политически необходим, к тому же Линкольн верил в быструю победу. Наступление было намечено на вторую неделю июля, когда соберётся и втянется в работу жаждущий видимых успехов Конгресс. Макдауэлл оттягивал сроки сколько мог: работа машины военного снабжения действительно пока не наладилась, не хватало даже мулов и лошадей для обозов.

Только в воскресное утро 21 июля, когда Линкольн по традиции отправился в церковь, армия генерала Макдауэлла атаковала позиции мятежников за речушкой Булл Ран, в 25 милях к юго-западу от Вашингтона.

Генерал нанёс быстрый и неожиданный «хук справа» и к полудню заставил левый фланг конфедератов отступить и повернуться на 90 градусов. К тому времени, когда президент пришёл за свежими новостями прямо в тесный телеграфный офис военного министерства, федеральные войска атаковали уже новые оборонительные позиции южан. Впрочем, из телеграмм, приходивших в Вашингтон каждые 15 минут, ход боя был совершенно неясен. Телеграфист сидел в трёх-четырёх милях от поля сражения и передавал всё, что привозили курьеры: «Идёт интенсивный бой»; «слышны выстрелы артиллерии и частые ружейные залпы»; «ружейная стрельба стала интенсивнее и сместилась левее». Нетерпеливый Линкольн отправился с загадочными телеграммами прямо к генералу Скотту и оторвал его от послеобеденного сна. «Всё будет в порядке!» — уверил президента главнокомандующий, всем своим видом показывая, что едва гость уйдёт, он вернётся к прерванному занятию. Уверения старого генерала нашли подтверждение в новых телеграммах: «Судя по всему, наши войска как минимум удерживают свои позиции»^{475}. К половине шестого вечера Линкольн устал ждать ясных результатов, велел подать коляску, усадил в неё Вилли, Тада и отправился на привычную прогулку до военной верфи и обратно.

Едва он уехал, в Белый дом примчался госсекретарь Сьюард с бледным осунувшимся лицом. Он бросился к секретарям Линкольна:

— Где президент?

— На прогулке.

— Знаете последние новости?

Николаи начал читать старые туманные сообщения, но Сьюард торопливо сказал:

— Только никому не говорите! Сражение проиграно, Макдауэлл отступает и призывает генерала Скотта спасать столицу. Немедленно найдите президента, и пусть он как можно скорее прибудет к главнокомандующему.

Через полчаса Линкольн был у Скотта и читал неутешительные телеграммы от Макдауэлла: «Спасайте Вашингтон и остатки армии. Я не в состоянии организовать отступающие части»^{476}. Старый приятель Линкольна ещё по «Длинной девятке» Роберт Уилсон вспоминал, что в тот вечер он единственный раз слышал, как Авраам ругается (на вопрос, каковы новости, тот шепнул Уилсону: «Чертовски плохие»)^{477}.

В ночной тьме на город хлынули потоки ливня. Стали возвращаться очевидцы поражения. Линкольн принимал их у себя — спать он не мог, иногда успевал вздремнуть на диване в своём кабинете и снова поднимался навстречу очередному сенатору или конгрессмену. Можно представить себе подавленное состояние визитёров: утром они, как и сотни других жителей Вашингтона, отправились к месту сражения, чтобы наблюдать за боем как за развлекательным зрелищем. Кареты, приличная публика, нарядные дамы с театральными биноклями, чернокожие слуги, корзинки для пикника — ни дать ни взять воскресная прогулка на природу. И через восемь часов всё это общество спасалось бегством, перемешавшись с солдатами разных полков, побросавшими ранцы, шинели, а иногда и тяжёлые десятифунтовые ружья…