Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 2

Преподаватель политэкономии Владимир Васильевич Кузьмин был знаком с Вержбловским еще с 1921 года. «Богуславский был с ним также близок, – вспоминал он на следствии 1937 года. – В наших беседах с Вержбловским мы установили общее отношение к руководству ВКП(б). В качестве примера могу привести следующий факт. Вержбловский являлся автором ряда статей, помещенных в „Сибирском журнале“ и трудах Крайплана, причем в этих статьях он протаскивал троцкистские установки, которые затем с удовлетворением мне цитировал. Все эти статьи проходили предварительно через Богуславского, который т[аким] о[образом] заранее знал об этих троцкистских установках. Вскоре он (Вержбловский) из Новосибирска уехал, и я вновь восстановил с ним связь в 1931 году в Москве, имея несколько встреч. При одной из встреч Вержбловский дал мне бюллетень оппозиции и последнюю работу Каутского „Большевизм в тупике“ издания заграничного бюро меньшевиков, откуда он получал эти документы, не знаю. Сам Вержбловский писал политические памфлеты на руководство ВКП(б)»201

. Заместитель директора Госиздата Грузии Лидия Илларионовна Гасвиани вспоминала примерно в то же время троцкистские сборища у Смилги, имевшие место в течение 1930, 1931 и начала 1932 года: «Тон этот давал Смилга, обвинивший руководство партии и Сталина в „гибельной“ политике, ведущей страну к краху», а Вержбловский поддакивал202

. Наконец, приведем выдержку из допроса члена президиума Воронежского облплана Павла Флегонтовича Сапожникова: «Летом 1932 года ко мне на квартиру зашел знавший меня еще по Москве (по 1927–8 г.) троцкист Д. Вержбловский, испросив заранее разрешение меня навестить. Вержбловский сразу же повел контрреволюционный разговор о предстоящем крахе хозяйства, о растущем „недовольстве масс“. Он заявил, что якобы ряд членов ЦК настроен против руководства и что ходят, мол, „анекдоты о конце Павла I-го“. После того, как я оборвал эти контрреволюционные фашистские высказывания Вержбловского, он ушел»203

.

В версии Ежова все было иначе: Вержбловский был перевербован и сотрудничал с «антисоветчиной» по указке чекистов. Вечеринки на квартире Вержбловского на самом деле давали органам компрометирующий материал на их участников204

.

ОГПУ давно уже выяснило, что «подавляющее большинство присоединившихся к заявлению И. Н. Смирнова после освобождения из ссылки давали ОГПУ и ЦК заведомо ложные показания о своем участии в подпольной работе, скрывая сохранившиеся от провалов связи, явочные квартиры» и что «часть показаний наиболее активных троцкистов <…> составлялись для ОГПУ под диктовку И. Н. Смирнова». Разброд, вызванный неопределенностью положения «отошедших», вынудил последнего начать отбор своих людей, которым была ясна необходимость воздерживаться от открытых выступлений и развертывания деятельности среди рабочих205. Таким человеком оказался Карл Иванович Грюнштейн, организовавший подпольную троцкистскую типографию под Москвой, за что в январе 1928 года был выслан на Урал сроком на 3 года. Избрав себе после освобождения постоянным местом жительства Саратов, Грюнштейн в феврале 1931 года связался с И. Н. Смирновым, по предложению которого подал заявление о разрыве с оппозицией – в ОГПУ подозревали, что это был только маневр. В марте 1932 года во время обыска Грюнштейн пытался спрятать троцкистские материалы у своей жены Р. А. Грюнштейн, но чекисты сумели обнаружить и изъять платформу оппозиции и статью Троцкого «На новом этапе». Сомнений не было, что в группе Смирнова сосланный в Среднюю Азию Грюнштейн занимал видное положение, снабжал участников новостями о троцкистской ссылке. Староста заключенных в Верхнеуральском политизоляторе троцкистов советовал покидающим изолятор держать в дальнейшем связь именно через Грюнштейна.