Автомобильная леди (хроника одного преступления)

Она улыбнулась. Этот офицер милиции канючит, совсем как ее охломоны, когда что-то натворят: «Ну, Алевтина Ивановна!» И хотя она и в самом деле не волшебница, через полчаса в ее кабинете стояли Леха и Нуритдин. Олег Космынин, конечно, дома, но на звонки он никогда не открывает, даже если придет сама директор школы.

— Ребята, — обратился младший Салакаев к Леве и Нури, — когда вы последний раз видели Длина Алферова?

Нури сразу опустил голову и больше не поднимал, Леха преданно смотрел в глаза, щерил редкозубый рот и бессовестно врал. Это Борис понял сразу. Леха уверял, что Клыч на уроке был, а потом ушел. Может быть, он даже дома сидит. Он любит спать днем.

Борис уже видел, что ничего тут не добьется и отпустил Леху во двор.

— Нури, а ты чего молчишь? Ты же видел Алика.

— Видел, — прошептал Нури, — а потом уже не видел.

В смолянистых глазах Нуритдина выступили слезы. Директор и офицер милиции понимающе переглянулись и тоже отпустили его во двор.

— Слушайте, старший лейтенант! Вы можете, наконец, мне прямо сказать, чего вы вдруг взялись за Алферова? — взорвалась, наконец, директор.

Борис очень кратко все рассказал.

— И вы говорите, что в машине грудной ребенок? — она решительно встала из-за стола, и Борис только сейчас по-настоящему оценил ее достоинства.

Борис через окно видел, как директор, обняв обоих за плечи, ходит с ними по двору и что-то говорит им, а они смотрят в разные стороны и слабо вырываются. Борис усмешкой подумал, что от такого директора не вырвешься.

Алевтина Ивановна вернулась довольно скоро, положила перед собой крупные руки, опустила над ними голову и глухо сказала:

— Ищите Алферова. Машину угнал он. Ребята видели.

— Они признались? — даже вскочил со стула Борис.

— Они тебе признаются… По глазам вижу, что они все знают. А признаваться они никогда не признаются. Такое поколение… Нам, взрослым, они ни в чем не признаются, не доверяют. По их рожам вижу, знают. Ищите Алферова, старший лейтенант милиции, Чей же там ребенок?

Борис вышел во двор, прямо из машины связался с братом:

— Володя, ищи Алферова! Директор школы… Володя, вот гром-баба!.. Она говорит, это Алферов!

— Неужели раскололись? Обычно не признаются, — засомневался Володя.

— Да нет, но Алевтина. Ивановна… Володя, это же царь- женщина!.. Она говорит, что видит по их рожам, они все знают. А вы где?

— Боря, мои дела пока плохи. Уже два часа как угнали машину, а мы катаемся по БУТу[1]. Я боюсь за девочку. На магистралях его нет, Боря. Вся ГАИ на колесах, а Клыч как провалился. Боря, вытаскивай пока мамашу этого паршивца!

4

Алик отъехал еще с километр и только потом остановил машину. С кривой улыбкой на полных губах он вышел из машины:

Зойка не сразу поняла, что он задумал, но сверток с ребёнком взяла на руки и тоже вышла.

Ловко, по-хозяйски, Алик открыл чужой багажник и нашел тяжелый молоток.

— Ты чего это? — испугалась Зойка.

— Чего? Сейчас мы его по башке — пищать больше не будет. — Алик со зловещей улыбкой поиграл молотком в руке. — Подставляй калган.

Зойка даже не осознала, чего требует от нее Алик, и отвернула одеяльце. Ребенок, уже заплаканный, поспешно улыбнулся Зойке. Зойка глянула на Алика и инстинктивно отпрянула от него:

— Нет!

— Ты чё? Давай голову!

— Нет, нет!!!

— Давай, говорю! Зачем он нам? Орать еще тут будет.

Зойка, увидев перекошенное, бледное лица Клыча, поняла, что он сейчас этим молотком вот так просто убьет ребенка и ничто его не остановит. Она испугалась и от испуга кинулась на хитрость.

— Клычок, не надо убивать. Ты послушай меня, Клычок…

— А зачем нам такой след? — Клыч уже надвигался на нее.

— Клычок, это же мокруха! За это вышка, Алик! Нам обоим вышка! Не надо мокрухи, Клычок, за угон, даже если застукают, три года дадут. Не больше. А за этого недоноска вышка, понимаешь? Клычок, не пачкай нас кровью, за это нас шлепнут, и всё.

Она говорила, говорила, торопясь высказать все, и понимала, что в потоке ее слов спасение. Алик все же слушал ее, хотя еще не остыл.

— Ну и что? Так и будем его возить? Тюкну, и в речку, — настаивал Алик, но уже не так свирепо.

— Не надо, миленький Клычок, этого делать. Пас будут искать, пока не найдут, а там уже никто нас не спасет. Указ недавно был, за кражу детей — расстрел. Сама читала в газете, по телеку слушала…

— Ну и что с ним делать будем?

— Да прямо здесь, здесь оставим. На дороге прямо, вон там, под деревом… зато живого. Если что, ничего и не видели, ничего не знаем.

— Машину-то искать будут, — Алик откровенно заколебался. При всем нахальном характере упоминание о «вышке» его значительно охладило. Он постепенно сдавался.

— Ну и что ты с ним делать будешь? Вот течет канал, сунь ею туда.

— Что ты, Клычок! — суетилась Зойка, лишь бы не обозлить Клыча, — я его вот сюда, иод кустик, и пусть себе лежит, какое нам дело. А про машину скажем, тут ее нашли. Правда же, Клычок?

Она уложила сверток с ребенком под куст тутовника и села в машину:

— Поехали на озера.

Алик в досаде швырнул под ноги молоток, сел рядом с Зойкой, запустил мотор и включил скорость.

— Клычок, я есть хочу, — виновато протянула Зойка, искоса глянув на Алика.