Автономка

Старший лейтенант Арцыбашев так и не понял, ради чего старался подполковник Совкунов, уговаривая командование фельдъегерской связи отказать подполковнику Елизарову в чести быть их попутчиком. Ну и летел бы себе на здоровье, поскольку в грузопассажирском самолете места хватило бы еще на два взвода солдат вместе с офицерами. Правда, с удобствами из пассажиров устроился только один полковник, но Арцыбашев вполне удовлетворился боковым откидным сиденьем, тем более что летать на таких сиденьях ему было более привычно, чем в кресле.

Василий Иванович закрыл глаза, но сон никак не шел, и в полудреме вспоминалось сразу многое. И все это по большей части было так или иначе связано с отцом, который желал представляться и сниться только живым. Наверное, в жизни он был настолько сильным и уверенным в себе человеком, что казался чуть ли не бессмертным. Даже когда отцу перевалило за пятьдесят, он любил показать простым солдатам внутренних войск, еще и не мечтающих о краповом берете, упражнение, которое никто из них повторить не мог, даже самые сильные. Отец подпрыгивал, правой рукой хватался за перекладину, левой за запястье правой руки и так, на одной руке, десять раз подряд подтягивался. И не просто подтягивался, он еще и десять раз подбородок на перекладину клал. Сын это делать научился – не сразу, но от отца отставать не хотелось. Ни в чем. И это желание не отставать носило вовсе не соревновательный характер, а только подражательный, потому что Василий уважал Ивана Васильевича всегда и во всем.

* * *

Самолет приземлился на аэродроме в Жуковском, где обычно и базируются все самолеты фельдъегерской связи. Чем этот аэродром приятно отличался от гражданских, так это возможностью военного транспорта подъезжать сразу на стоянку. Для разрешения обычно хватало устного заявления, что в самолете перевозились секретные документы или материалы. «Уазик» ГРУ подъехал сразу, как только Василий Иванович с полковником спустились на бетон стояночной полосы. Поскольку фельдъегеря везли большой груз, нетрудно было догадаться, что именно их встречает грузовик, который как раз разворачивался неподалеку, и полковник сразу шагнул к «уазику». Так и оказалось – машина пришла за ними. Полковник устроился спереди, старший лейтенант с большими удобствами разместился на заднем сиденье. В вечернее время, когда движение наиболее интенсивно, ехать пришлось через всю Москву, и ехали очень долго. Настолько долго, что Василий Иванович начал опасаться, что в ГРУ к этому времени уже не удастся никого застать. Но полковник, к таким поездкам более привычный, никакого беспокойства не выражал.

Машина высадила их около бюро пропусков, а сама двинулась в сторону ворот. Пропуска оформили моментально, и дальше уже полковник взял на себя роль провожатого, не забыв использовать старшего лейтенанта в качестве носильщика для своей нелегкой сумки. В дополнение к сумке самого Арцыбашева это был уже значимый груз, и нести его пришлось прямо до дверей диверсионного управления, открывающихся цифровым кодовым замком. Полковник попытался показать, что он здесь человек почти свой, и старательно нажимал поочередно три кнопки, но замок не срабатывал – код, видимо, сменили. Пришлось позвонить, и на звонок сразу вышел дежурный офицер. Полковник забрал свою сумку и двинулся в один кабинет, а дежурный подполковник повел старшего лейтенанта в другой.

В большом кабинете было всего три рабочих стола и один большой стол для работы с картами. Два капитана, что склонились над ними, на Василия Ивановича внимания не обратили, и подполковник показал ему на стул рядом с одним из письменных столов.

– Здесь подожди.

И ушел.

Ждать пришлось долго. Потом пришел молодой, но совсем седой и весь иссушенный до болезненной худобы полковник, глянул на вставшего Василия поверх очков и спросил с заметной хрипотцой в голосе:

– Старший лейтенант Арцыбашев?

– Так точно, товарищ полковник.

– Садись. – Он непроизвольно дернул головой и нечаянно показал на шее идущий с груди сильнейший ожог, не полностью еще заросший. Похоже было, полковник восстанавливался после ранения и чувствовал себя еще не совсем хорошо. – Я – полковник Морозов. Зовут меня Сергей Николаевич. Можно обращаться по имени-отчеству, я не обижусь. Вон те два упыря, – полковник кивнул в сторону склоненных над картами и тихо переговаривающихся капитанов, которые старательно отворачивались, – между собой зовут меня Дед Морозов. Чаще всего я не обижаюсь, поскольку и в самом деле уже дважды дед. Вот, значит, относительно твоего вопроса… Тут нам прислали кое-что. Пока ты летел, жена твоя, говорят, постаралась, и капитан какой-то. Фамилию я не запомнил.

– Капитан Твердовский?

– Да, кажется. Я тебе рассказывать все не буду, поскольку через пять минут пойдем на доклад к командующему. Ждем, когда лингвист прибудет. Он уже звонил, что выезжает. Вот-вот появится. Сразу все и услышишь. Готов?

– К тому, чтобы услышать? Или к тому, что€ услышать?