Азбука экстрасенса

Я же смотрел на все это в высшей степени подозрительно и официально, мне не верилось, что, не будучи профессиональным артистом, можно вот так мгновенно перевоплотиться в женщину. Наконец Володя уселся в кресло и проговорил более высоким, нежели обычно, голосом:

— Что у тебя есть такого, чтобы можно было бы быстрее войти в транс?

— Только воскурения.

— Зажги. И прикрой жалюзи от света…

Я глянул в окно — на улице только что начало смеркаться и был виден самый краешек нарождающегося месяца. Я занавесил окна, и в квартире наступил полумрак. Потом принес связку индийских курительных палочек и возжег их.

— Садись, Николай, — тихим, как шелест осенних листьев, голосом проговорил Калабин. — Что бы ты хотел, чтобы я тут тебе материализовал?

— Давай слиток золота Сбербанка России! — бросил я, что называется, с кондачка.

Конечно, я еще мог как-то поверить, что можно воссоздать нечто примитивное — пепел, там, какую-нибудь железку, даже прищепку деревянную. Но золото?!

— Можно и слиток, но только не банковский, — прошептал едва ли не умирающим голосом йог, — я плохо помню клеймо на слитке. Может, просто золотое кольцо? Я там пробу помню получше.

Я был потрясен его ответом и подумал, уж ни посмеивается ли Калабин надо мной? Но его глаза смотрели на меня бесстрастно, хотя и расфокусированно.

— Давай кольцо… — смято ответил я.

Калабин прикрыл глаза и затих окончательно. Прошло минут пятнадцать, и все это время он оставался таким же обездвиженным, лишь заострились черты лица. Но вот и оно в сгустившихся сумерках потеряло очертания, и теперь из дальнего угла, где стояло приютившее шамана кресло, слышалось лишь ровное дыхание. Теперь я уже не понимал, заснул ли Володя или все еще бодрствует где-то там, в своем трансе. В этот момент вдруг послышались дробные звуки, словно постукивали ложкой по дереву, и одновременно я заметил туманные искорки на крышке стола, клубившиеся там, словно рой светлячков.

От неожиданности и внезапно возникшего страха, я вскочил и зажег свет. На столе волчком крутилось кольцо, будто кто-то его тут только что раскрутил щелчком. Я глянул на Калабина, застывшего в кресле со скрещенными руками. Его глаза насмешливо и с торжеством смотрели в мои, но лицо Володи было черным и изможденным, и по нему струился пот, будто он только что закатил в гору Сизифов камень.

Не веря в происшедшее, я схватил кольцо и поднес его к глазам. Оно блестело, словно золотое, но казалось легче, чем должно было быть, судя по размерам. Тогда я поднес его поближе к глазам и увидел клеймо с пятьсот восемьдесят третьей пробой, еще советской, — с пятиконечной звездой, внутри которой были отштампованы скрещенные серп и молот. Второе клеймо, поменьше размерами, было нечетким, и я не смог там ничего разобрать.

— Оно что, в самом деле золотое?! — воскликнул я.

Калабин устало кивнул.

— Мне кажется, кольцо легонькое, будто из желтого алюминия, — осторожно заметил я, прикидывая его вес на ладони.

— А ты проверь его в ювелирке, — отозвался беспечно он и стал переодеваться в свою одежду.

— Ты мне оставишь кольцо?

Переодетый уже шаман повернулся ко мне. На его лице играли темные блики, словно оно представляло собой миниатюрный театр теней, где заправляют всем тени зайчиков и чертиков.

— Дарю! — ответил Калабин, и я не понял, какая из теней в это время ответила за него.

— А ты мне расскажешь, как ты это сделал?

Калабин пристально посмотрел на меня, и на дне его

глаз я увидел Рок. Это смутило меня, но не насторожило.

— Да, конечно, но не сегодня, — устало ответил он.

— Понимаю…

Потом Володя ушел, я же долго еще вертел кольцо в руках, неоднократно проигрывая в голове этот чудесный опыт материализации, а затем положил кольцо в одну из коньячных рюмок в баре. Утром кольца там не оказалось, и я понял, какая из теней подарила мне колечко. Впрочем, разве должно было быть как-то иначе?

Через некоторое время мы с Владимиром снова побеседовали на тему материализации. Ничего особенного он мне не рассказал, техника его работы с «ничем» не оказалась для меня новой. Единственным подпирающим моментом в его способе творения материи из «пустоты» был переход в иной образ с помощью переодевания. Калабин сказал, что это весьма древний способ, способствующий трансформации сознания.

— Вспомни, например, оборотней, — сказал он. — Люди надевали на себя шкуры волка и становились обладателями их привычек и повадок, они начинали выть и скалить зубы. То же самое вампиры — стоило обыкновенному человеку на инициации пивнуть крови из свежей раны, как он обретал метафорическое воззрение хладнокровного кровопийцы. С таким же успехом можно было бы принять какую-нибудь крию, скажем, пробежаться босым по раскаленным уголькам, как этому обучает известный тебе махариши Евгений Слогодс-кий, и таким образом тоже бочком войти в измененное состояние сознания. Все эти приемы помогают в решении задачи материализации, и пользоваться ими надо по обстоятельствам. Я, например, за неимением костюма шамана, воспользовался женским платьем. Между прочим, впервые. Но ведь получилось!