Баба Люба. Вернуть СССР-3

Дамочка ничего не ответила, зато усмехнулась и что-то отметила у себя в записях.

— У вас двухкомнатная квартира, — неприветливо глядя на меня, сверилась с какой-то записью та, что в костюме, — разве вы не знаете, что разнополые дети не должны жить в одной комнате?

— А они и не жили, — усмехнулась я. — Анжелика жила со мной в комнате. А Ричард — в другой. Сейчас Анжелика будет жить в общежитие. Изабелла — со мной. А Ричард отдельно.

— У всех детей должны быть свои личные комнаты, — с торжествующим видом заявила та, что в костюме.

— Не спорю, — кивнула я, — дайте мне четырёхкомнатную квартиру, я только «за». Но у меня есть только такая квартира.

— Это серьёзное нарушение и веское основание, чтобы изъять у вас детей! — усмехнулась та, что в костюме.

— Анжелику вы уже изъять не сможете, — пожала плечами я, — она поступила в колледж и ей выделили место в общежитии. А Ричарда и Изабеллу, если вам так прямо принципиально — ну что же, изымайте. Вот только что вы делать с ними потом будете? Насколько я знаю, мест у нас в области в детдомах нету.

— В Нефтеюганск отправим, — зыркнула на меня та, что в костюме.

— А на каком основании? — удивилась я, — прописка у них Калиновская. Я их к себе прописала.

— Они оттуда, родители их оттуда.

— Нет. Отец там на вахте. Но он тоже прописан в Калинове.

— А мать?

— А мать эмигрировала в Америку, — сказала я, — и где она там, никто не знает. Адреса нету.

— Какое-то безобразие, — сообщила та, что в костюме, не глядя на меня. — будем изымать.

Я перевела осуждающий взгляд на сержантика и тихо сказала:

— Что, товарищ Курочкин, возьмёте такой грех на душу?

И тут в дверь позвонили, не дав ему ответить.

Приехали сотрудники из гороно, как раз знакомые, которые уже приходили ко мне когда-то.

Первые полчаса между ними происходила разборка. Дамы сначала пытались выяснить, что и на каком основании, и почему эти нагрянули. А затем пошли взаимные наезды. Насколько я поняла, в области появилась идея убрать городские и районные отделы опеки и попечительства и оставить один, зато раздутый, в облоно. Вот дамочки и старались.

Они орали друг на друга так, что аж стёкла дрожали. Думаю, что все соседи это слышали. Обо мне и о моих детях все давно забыли. Им было уже не до этого — они самозабвенно делили кресла.

Но когда прозвучала фраза о том, чтобы изъять детей, потому что их нету, я не выдержала:

— Давайте поедем в село и посмотрим. Прямо сейчас.

— Но мы не планировали… — начала сарделькоподобная.

— А как я могу доказать наличие детей, если вы не желаете поехать и посмотреть на них? Анжелика через час должна прийти с колледжа — её вы увидите. А Ричард и Изабелла в селе.

В общем, поверили они мне на слово. Пока поверили, разумеется. Проверку наличия детей перекинули на сотрудниц гороно. А те потом отчитаются.

Но главное — детей оставили.

Не знаю, надолго ли, но оставили. Может, повезло, что свободных мест в детдомах области не было. Или ещё что-то. Но пока оставили.

Я знала, что это ненадолго. Что они скоро приедут снова. И поэтому, если я хочу, чтобы дети остались у меня, мне нужна хотя бы трёхкомнатная квартира.

Вот только где её взять?

Когда дамы, возбуждённо переругиваясь, в сопровождении сержантика, изволили уйти, Ивановна, которая, очевидно, провела всё это время. Прильнув в замочной скважине, выпалила:

— Так вы что, детей Любке оставили?

— Пока решение не принято, — ответила ей сарделькоподобная.

— Как это не принято⁈ Я же говорю, она их на органы сдала! А старшая — проститутка! Ходит в короткой юбке, людей стыдно!

И тут на площадку с лестницы поднялась Анжелика. Она сегодня была в строгом сером платье, плиссированный подол которого был по колено. Свежесть и румянец молодого лица аккуратно оттенял белый, вязанный крючком, воротничок. В руках она держала стопку учебников.

Увидев толпу ругающихся людей, она аж несколько книг выронила, от неожиданности:

— Тётя Люба, а что происходит?

Но я не успела ответить, как Ивановна закричала:

— Вот видите? Видите⁈ Это ейная Анжелка! Даже не здоровается, такая бескультурная! Никакого воспитания! А я вам говорю, остальные — ещё хуже!

— З-здравствуйте, — пролепетала перепуганная Анжелика и густо покраснела.

— «Война и мир»? — сержантик поднял книгу с пола и с улыбкой протянул Анжелике, — интересуетесь творчеством Толстого?

— Мне больше «Анна Каренина» нравится, — смутилась та, — а «Войну и мир» мне тяжеловато читать было. Но у нас сейчас по программе она, может, перечитывать легче будет.

— А это французский? — вторую книгу подняла женщина в костюме (имён их я так и не узнала) и посмотрела на меня, — Любовь Васильевна, вы же говорили, что девочка английский язык изучает? А она французский изучает. Вы даже этого не знаете?

— Да ничего она не знает! Мамашка-кукушка! — удовлетворённо хохотнула Ивановна.