Бабье царство.

А то ребята ещё на уху позовут, неудобно будет отказываться. А у нас ещё дел полно, — с сожалением посмотрел он вслед за её взглядом.

— Да! — устало откликнулась Маша, медленно подымаясь с комля, и опять зябко кутаясь в свою шубейку. — Пойдём, здесь делать больше нечего.

В лучшем случае, лишь весной сможем сюда вернуться, а пока придётся тебе всё тут законсервировать, чтобы не пропало.

— Да, — с непонятным выражением лица медленно протянул Корней. — Видел бы это Пашка, поубивал бы гадов.

— Вот и хорошо, что его нет, и что он этого безобразия не видит, — Маша с безнадёжным, обречённым видом обвела пустынный берег мрачным, тоскливым взглядом. — Это же была его мечта. Он ради этого даже свою шахту с серебром нам отдал, чтобы только помогли ему эту флотилию поднять. Целых двенадцать лодий! И каких! Больших, речных! Не менее двенадцати тыщ пудов водоизмещением каждая! Это же настоящий речной флот был бы.

Уцелел в набеге, а тут такой разгром! Такой разгром, — медленно и тихо повторила она.

Они мне за это заплатят! — едва слышно, со скрытой угрозой в голосе, тихо выговорила она. — За всё заплатят.

— Профессор говорил, что ты просила его навести какие-то справки? — снова повернулся к ней Корней. — У тебя что, появились какие-то подозрения?

— А тебе что, дорогой муженёк, глаза застило?

С отчётливо выступившими желваками на скулах Маша медленно, всем телом повернулась в его сторону, глядя ему прямо в глаза.

— Ты что, не видишь, что это всё не просто так? Что это всё подстроено!

— Ну, — задумчиво протянул Корней, отводя глаза. — Они конечно козлы, но чтобы обвинять наши городские власти, в чём либо, одних только твоих подозрений маловато будет.

— Корней, Корней, Корнеюшка…, - с усталой, снисходительной улыбкой, полной глубокого сожаления, Маша тихо покачала головой. — Да причём тут Голова со своим дураком подпевалой Старостой. Их ушки из всего произошедшего, конечно, торчат. Буквально отовсюду торчат. Хапнули они тогда здорово, чуть по миру нас не пустили. Но именно хапнули, воспользовавшись удобно сложившейся конъюнктурой и удачным моментом, а не организовали разгром и грабёж всего имущества бывшего банка.

Поверь мне… — Маша ненадолго замолчала, о чём-то глубоко задумавшись. — Это не их работа. У них бы мозгов на такую комбинацию не хватило, — тихо проговорила она. — Так лихо всё организовать. Так провернуть, так вовремя, и так чисто смыться?

— Тот же Кидалов. Думаешь, он просто так? Якобы просто вытащил капиталы своей семьи из банка и всё? Как я раньше думала. Нет, Корнеюшка, это была многоходовая операция именно по нашему разорению. Это был удар именно по нам. И, может даже по городу. И это наверняка была лишь часть какого-то общего плана, — тихо добавила она. — Всё это жу-жу неспроста.

Даром что ли он позакрывал свои отделения и пропал из города в тот же день, когда произошло нападение на обоз возле перевала. Сразу после того как ему могло стать известно, что нападение не удалось и бумаги ревизионной комиссии целы.

Мы с профессором недавно буквально по минутам сравнили время нападения на обоз и время, когда последний раз Кидалова видели в городе. И сани с его семьёй амазонки без всякого досмотра в устье Каменки пропустили, дальше на реку и в низовья. Что тоже кое о чём говорит. Кому блокада, а кому и нет.

А голубиную почту, мой дорогой, если ты всё ещё сомневаешься, — усмехнулась она краешком губ, — в этом мире весьма активно используют. К твоему сведению.

Думай обо мне что хочешь, — неожиданно жёстко проговорила она. — Но Кидалова надо убрать. Про первого не говорю — Бог с ним, он нам особых беспокойств не доставил. Но, второго… Суку! Тварь! — жёстко, совершенно безцветным голосом проговорила она.

По коже Корнея прокатился невольный холодок. Такую Машу он до сих пор ещё не видел. Такой, свою жену он не видел никогда. Сильно она изменилась после болезни. Очень сильно.

Немного помолчав, Маша снова продолжила говорить своим, ставшим в последние дни тихим, шелестящим голосом.

— Но Кидалов пешка.

Тебе, дорогой муженёк, ни разу не приходило в голову, что всеми своими проблемами последнего времени мы обязаны исключительно нашей незабвенной подруге из Подгорного княжества? А то и ещё кое-кому, кто невидимо маячит за её спиной. К примеру Императнице Сухайе? А может и дядьке её родному, князю Подгорному. Может ещё кому?

Да, да, — вяло покивала она головой, с лёгкой усмешкой на губах глядя на сразу насторожившегося Корнея. — Ты не ошибся. Той самой! Той самой наследной княжне правящего дома Подгорных князей. Ея высочеству злобной нимфоманке Лидки Подгорной. Мать, мать, мать, шлюху эту по отчеству.

Той самой шлюхе, стерве, проститутке, которую за последний год несколько раз демонстративно совал мордой в грязь наш незабвенный Сидорушко.

Совал, а надо было убить, — тихо проговорила Маша. — Такая тварь и так зажилась на этом свете.

Вот она и отыгрывается, сучка. Точнее, отыгралась, — грустно усмехнулась Маша.

А профессор то, шельма, — невесело усмехнулась она. — Похоже, так тебе ничего и не рассказал.