Бабье царство.

Все собравшиеся здесь прекрасно понимали что компания землян, получив такую огромную сумму, сразу же пустит их в оборот. А как они умело могли бы ими распорядится, все уже убедились на примере возникших словно из воздуха в городе золотых двойных ящеров.

Шороху тогда ни с этими двойными золотыми ящерами навели…

Так что, предоставлять такие прекрасные возможности для развития каким-то новичкам, никому из присутствующих не хотелось.

Этот клан уже доказал что умеет зарабатывать деньги. И давать ему ещё больше возможностей подняться, ни у одного из присутствующих сейчас на собрании не было ни малейшего желания. В новичках почувствовали конкурентов и готовы были давить их любыми способами.

Но вот — как дать чтобы не дать, да чтоб не возникло претензий с той стороны — было непонятно. Тут надо было думать.

Думалось плохо. Какое-то пиво и в этот раз получилось неудачное. После него жутко болела голова.

— "Эх, — мечтательно вспомнил он прошлогодний весенний конкурс. — Сейчас бы Ключовского, тёмненького, Васяткиного.

Да где ж его нынче возьмёшь. Всё эти земляне извели на какие-то свои нужды, или куда-то сбагрили, как некоторые товарищи последнее время тут упорно утверждают.

Вот же глупость, — мысленно посетовал Голова на людскую глупость. — Нашлись умники, говорят что Сидор нашёл какой-то новый проход под горами и теперь беспошлинно торгует себе в Приморье, минуя баронов. Правда, те же умники говорят что у него какие-то там большие проблемы, связанные именно с этим проходом. Так что, надо будет навести справки и выяснить поточнее, — сделал Голова себе зарубку на память.

Но в любом случае, давать им в руки такие деньги — лишнее.

Наверняка в этих разговорах что-то есть. Ведь ушёл же Сидор со своим другом Димоном в Империю ящеров торговать. Ушёл! А через Басанрогский перевал сведений что он там проходил — не поступало, — вдруг пришла в голову Головы нежданная мысль.

А на самом деле, — встревожился он. — Как это. Отсюда ушёл, туда не пришёл. А в Империи торгует? Деньги оттуда идут. И немалые, между прочим. Или всё же в Приморье? — озадачился он. — Надо разобраться. Ведь откуда то они набрали же целый сундук золотых двойных ящеров, новеньких к тому ж, словно только что из-под пресса.

И ведь не фальшивка оказались. Настоящие! Мы с Силой Савельичем тщательно всё проверили, чтобы самоделок не подсунули. А то ведь с этой компании станется. Паша их печатал же фальшивые серебряные монеты — печатал. Хорошо что вовремя за руку схватили, а то были бы у нас тут проблемы.

Кстати, — холодный озноб вдруг пробил Голову. — А ведь Паша так и не отдал нам свои матрицы, с которых штамповал серебряные монеты. Ни одной не отдал. А где они?"

Настроение резко испортилось. За общей какой-то суетой и ежедневной текучкой он совершенно упустил из виду дело с фальшивыми серебрушками. А теперь и спросить было не с кого. Ведь не с этого же их фальшивого казначея спрашивать, с Рафика Мурадяна. Появился на один день в городе, скандал поднял, по мордасам за свою наглость получил — тут же и убрался. Видать отправился искать доказательства гибели остальных членов Пашиной банды.

Ну-ну, — скептически хмыкнул про себя Голова. — Это какие же такие доказательства он найдёт. Ведь столько времени уже прошло, чуть ли не год минул, как Паша пропал, а никто ничего не знает. Ни слуху, ни духу.

Ну и слава Богу", — пришёл он к неожиданной мысли.

Союз Паши-ушкуйника с группой беспокойных землян ему никогда не нравился. И когда тот пропал, Голова вздохнул с облегчением. Ни к чему хорошему ни лично для него, ни для города такой союз бы не привёл. Слишком Паша был шебутная, беспокойная натура, некротимая.

Таких людей Голова отлично знал и не любил — с ними было одно беспокойство. А у него и своей головной боли хватало, связанной с огромным и своим клановым, и с городским хозяйством. Таких людей он старался от города отваживать. Жаль не всегда получалось.

Сильвестр Андреич прищурился на жаркое весеннее солнышко, бьющее ему прямо в глаз сквозь стекло.

С приходом лютня, а потом и праздника весеннего равноденствия, белое, стылое зимнее солнце как-то сразу превратилось в настоящее пекло. На улице солнышко просто резало человеку глаза, ослепляя на белом, сверкающем льдистыми снежинами снегу.

Но в избе, с толстыми, тёплыми стенами из векового дуба, и с высокими и широкими окнами, установленными недавно из дорогущего тонкого и плоского стекла, купленного Сильвестром на стекольном заводе у Марка Склянского, да ещё за двойными рамами, оказывается было ещё хуже. Здесь сейчас было настоящее пекло.

Кто бы мог подумать что под обычным двойным стеклом, плоским, но с двойной рамой, может быть так жарко, словно в парной хорошо протопленной бани.