Бабье царство. Русский парадокс

Но письма Евдокии к Глебову – сама лирическая поэзия. Правда, написаны они рукой монашки Каптелины… Была ли их автором неграмотная Царица или эти мольбы о любви сочиняла сама Каптелина? Так или иначе, в этих письмах всё – тоска, боль и отчаяние покинутой женщины, полной страсти и желания: «…То ныне горесть моя! Забыл скоро меня! Не умилостивили тебя здесь мы ничем. Мало, знать, лице твое, и руки твоя, и все члены твои… мало слезами моими мы не умели угодное сотворить…» «Ох, свет мой, как мне на свете быть без тебя, как живой быть! Уже мое проклятое сердце давно наслышано нечто тошно, давно мне все плакало… Ох, любезный друг, за что ты мне таков мил! Мне уже не жизнь моя на свете…» «А я же тебя до смерти не покину, никогда ты из разума не выйдешь… Ох, друг мой, свет мой, любонька моя… сударь мой, изволь ты ко мне приехать…» «Целую я тебя во все члены твоя. Добейся, ты сердце мое, опять сюды, не дай мне умереть. Ей, сокрушуся!.. Ох, сердце мое терзается по тебе! Не забудь ты меня, не люби иную. Чем я тебя так прогневала, что меня оставил такую сирую, бедную несчастную?» «…Где твой разум, тут и мой; где твое слово, тут и мое; где твое слово, тут моя и голова: вся всегда в воле твоей…»

И к этим письмам – приписки Каптелины: мол, матушка так сокрушается от разлуки, «что лицо свое бьет, что ты ее покинул, и неутешно плачет», «уже так вопит, так вопит по тебе, что ты ее покинул».

Глебов не приехал и на письма не отвечал. Но все их сохранил… к своему несчастью. Он был уже в отставке в чине подполковника, когда в 1718 году к нему нагрянули незваные гости. У него произвели обыск и нашли эти девять писем прежней Царицы.

Глебова арестовали, привезли в Преображенский приказ. Тотчас арестовали и повезли в Москву Евдокию. В Преображенском приказе состоялась очная ставка бывших любовников. Оба не запирались – признались в любовной связи.

Степан показал: «…Привел меня в келью к бывшей царице… духовник ее Федор Пустынный и подарков к ней чрез оного духовника прислал я два меха песцовых, да пару соболей, косяк байберека немецкого и от пищей посылал. И сшелся с нею в любовь чрез старицу Каптелину, и жил с нею блудно. И после того, тому года с два, приезжал я к ней и видел ее. А она в тех временах ходила в мирском платье. И я к ней письма посылал о здоровье, и она ко мне присылала…»

Не стала отпираться и Евдокия. На следующий день, 21 февраля, после очной ставки с Глебовым, она показала: «Февраля, в 21 день, я, бывшая царица, старица Елена, привожена на Генеральный двор и с Степаном Глебовым на очной ставке сказала, что я с ним блудно жила в то время, как он был у рекрутского набора, и в том я виновата».

Теперь оставалось еще получить от Глебова сведения о замыслах прежней «блудной» Царицы против Царя и его нынешней добродетельной супруги. И главное – о ее тайных сношениях с преступным сыном. Для этого и затевалось дело.

Но произошло невероятное. Как ни намекали Глебову о «правильных» ответах, о смягчении участи, показать нужное Петру он отказался. Степан прошел через все круги ада – его пытали кнутом, горящими углями, привязывали на три дня к доске с гвоздями, познакомили со всеми изобретениями Преображенского застенка, – но он не показал того, что требовало следствие.

И тогда разгневанный Царь-европеец приговорил гвардейца за любовь и благородство к самой мучительной смерти – его посадили на кол.

Очевидец событий ганноверский посланец Ф. Вебер описал гигантскую толпу в двести тысяч, собравшуюся 15 марта 1719 года на Красной площади. Стоял невиданный для марта мороз. Глебова, голого, усадили на кол…

Рядом поставили телегу, на которой сидела Евдокия. У телеги стояли двое солдат – следили, чтобы опальная Царица не опускала голову и не закрывала глаза. Она должна была смотреть это зрелище до конца…

Петр велел набросить на Глебова шубу, чтобы он не умер быстро, чтоб подольше мучился. Четырнадцать часов в чудовищной муке умирал Глебов, а Царица глядела, как погибает любимый…

После этого Петр велел предать Глебова анафеме. И во всех церквах его проклинали как лютого преступника.

Представший перед духовным судом Досифей сказал архиереям, собравшимся, чтобы расстричь его: «Только я один в этом деле попался. Извольте пустить ваши уши в народ! Что в народе говорят! Посмотрите, что у всех на сердце…»

Епископ Досифей и духовник Царицы Федор Пустынный отправились на плаху.

Бывшую Царицу беспощадно высекли кнутом. И затем «лапушка», как нежно называла она когда-то мужа, отправил ее в дальний, нищий ладожский Успенский монастырь.

Отмщение