Бабье царство. Русский парадокс

Во время бала Петр подозвал к себе обоих вчерашних врагов, велел принести им бокалы с вином. Он предложил Миниху и Бирону выпить за здоровье друг друга. Но они молча стояли с бокалами, испепеляя друг друга взглядом. Была такая ненависть в их глазах, что Император смутился и предпочел отойти. Они все так же молча отдали слугам бокалы и, повернувшись спинами друг к другу, разошлись.

Помилованные потребовали вернуть им конфискованные ценности. Им показали огромные помещения («магазины»), где все это должно было храниться. Но тщетно искали они там свои драгоценности и осыпанные бриллиантами ордена, которыми награждали их правители. После бесполезных исканий они пытались разглядеть свои драгоценные камни на камзолах новых любимцев…

Бал помилованных происходил в новом Зимнем дворце, только что оконченном Растрелли. Елизавета велела построить самое высокое здание в Петербурге. Выше разрешалось возводить лишь храмы. Императрица так и не успела переехать в новый дворец, Екатерина и Петр стали его первыми обитателями.

«Здесь надо править кнутом или топором»

Совершая благодетельные реформы в духе Просвещения, наивный Петр не понимал, что почитаемый им Фридрих исповедовал идеи Просвещения как мыслитель, но не всегда следовал им как правитель. Он же захотел быть добрым просвещенным правителем. Бирон, десятилетие правивший Россией, в благодарность за свое освобождение решил дать Петру главный совет: «Ваше Величество, вы слишком добры. Здесь это опасно. Здесь надо править кнутом или топором. Только тогда все довольны».

Но Петр лишь улыбнулся. Он был уверен: он может делать все, что захочет. Может быть добрым или злым, благоразумным или безумным – он Самодержец! Он плохо знал историю страны, которой собирался править. Он не понимал, что на самом деле его власть ограничена опасным русским парламентом – гвардией, «парламентом с ружьями». И не ведал, что за незнание истории правители порой расплачиваются жизнью.

Зато это отлично понимала его жена Екатерина.

Петр и Екатерина – конец романа

После рождения Павла отношения супругов будут стремительно меняться. Екатерина, родив сына, переживала новую любовь. Ее любовник – польский аристократ Станислав Понятовский. И Петр будто бы совершенно смирился с тем, что нелюбим законной женой…

В его сиротской жизни наконец-то также появилась настоящая любовь – Елизавета Воронцова, племянница могущественного канцлера Воронцова. Екатерина описала любовницу мужа как уродливую, глупую, надоедливую, неприятную особу. И современники подтверждают ее описание. Но у Воронцовой было одно качество, важнейшее для Петра. С нею он впервые познал, что такое быть любимым. Екатерина описывает безумную истерику Воронцовой после пустяковой размолвки с Петром. Елизавета Воронцова не могла без него… Как и он без нее.

И Петр с этого времени разрешил себе и Екатерине жить в традициях галантного века – то есть свободно. «Обманутый муж не смешон, смешон муж ревнивый» – такова одна из главных заповедей веселого века. Была и другая: «Запрещено все, что мешает наслаждению».

Удивительный ужин любовников

Петр, так унизительно описанный Екатериной, на самом деле был очень современным человеком. Именно таким он предстает в истории с новым любовником молодой Екатерины – Станиславом Понятовским. Этот польский аристократ служил в английском посольстве. Умен, блестяще образован, и что очень важно для Екатерины – Понятовский, как и Салтыков, хорош «как день». Двор наследника – «малый двор» – находился тогда в Ораниенбауме. Любовные свидания Екатерины с Понятовским происходили во дворце, построенном Меншиковым, в ее апартаментах. Вскоре о романе узнал весь двор. Выдала маленькая собачка Екатерины. Во время очередного приема собачка, страстно лаявшая на всех чужих, увидев Понятовского, бросилась к нему ласкаться…

Однажды караул великого князя задержал Понятовского, возвращавшегося после очередной встречи с возлюбленной. Петр лично допросил графа. Поляк долго запирался. Петр, смеясь, объяснил Понятовскому, что он и не думает ревновать. Караулы вокруг дворца – лишь для обеспечения безопасности. И тогда наконец Понятовский признался. В своих воспоминаниях он описывает всю дальнейшую удивительную сцену. Петр сказал ему: ««Ну, не безумен ли ты!.. Что стоило своевременно признаться – никакой чепухи бы не было… Ну, раз мы теперь добрые друзья, здесь явно еще кого-то не хватает!..»