Бабуин мадам Блаватской

Глава 16

ГРЕШНИКИ

Человеком, о котором Гурджиев в эти годы предпочитал "не говорить", был конечно же Успенский. Он тоже был лишен благословения и изгнан из рая, которого он был удостоен лицезреть в 1915 г. {1}. Во всех других отношениях он преуспел в период между войнами, число его английских последователей росло, но росло и уныние. Основывались группы, покупались дома, читались лекции, но все это было одно и то же. Существовало затруднение с формулировкой Системы: что можно еще делать, как не повторять? И хотя он процветал и, можно даже сказать, жил в роскоши, в жизни его отсутствовал тот важный элемент, который мог бы ему дать Гурджиев: опасность. Успенский к тому же не любил англичан. Действительно, в них, казалось, воплотились все его проблемы. Разумеется, он наслаждался легкостью и регулярностью жизненного распорядка после всех невзгод в России и Турции, но он находил, что комфорт и отсутствие интеллектуальной любознательности подавляют. Б одной из книг Успенский пишет, что смысл жизни состоит в поисках этого смысла, а не в самом смысле. Для него же поиски были закончены. Он отреагировал тем, что принял английское безразличие и оживлял монотонное течение жизни спиртным. Софья Григорьевна ему не помогала. В 1929 г. она покинула Гурджиева, чтобы присоединиться к Успенскому в Англии, но в середине 1930-х годов они снова жили независимо друг от друга, и она сама стала Учителем. По характеру она была ближе к Гурджиеву, чем к своему мужу, как замечали многие ученики: сильная духом женщина с властными манерами. Осенью 1935 г. Софья Григорьевна переехала из Лондона в сельский дом в Лайн-Плейс, Виргиния-Уотер, который стал своего рода Приере по выходным дням: сюда по субботам приезжали ученики из Лондона, работали в доме и в саду под надзором хозяйки, которую они побаивались. Поначалу Успенский предпочитал оставаться в городе, хотя временами вел сельский образ жизни. Виргиния-Уотер тогда еще не была пригородом, как впоследствии. К 1939 г. около сотни людей встречались в Лайне по выходным, для того чтобы послушать лекции и задать вопросы {2}. Успенский наконец-то смог позволить себе держать домашних животных, особенно он любил лошадей и котов. Но, несмотря на бодрящий режим мадам Успенской, он все больше впадал в депрессию. Одной причиной тому служила скука, другой - алкоголь; но, как показали последующие события, это были только симптомы болезни. Настоящая проблема заключалась в растущем чувстве неудачи и ошибки, которое спокойная уверенность его жены только усиливала. Ибо Успенский всегда колебался между страстным желанием верить в учение Гурджиева и неискоренимым скептицизмом. Свою неуверенность он скрывал за сдержанностью. Сейчас он все больше поддавался сомнениям. Он подумывал, а вдруг сама Система, бывшая так долго краеугольным камнем его мировоззрения, так же сомнительна, как и ее преподаватель. Поначалу он не высказывал эти сомнения публично, но они бросили тень на всю его последующую жизнь. После многих лет, что он прожил, почитая и в то же время сторонясь Гурджиева, он оказался в той же ситуации с Софьей Григорьевной, что было едва ли удобно в его немолодом возрасте. Он проводил большую часть времени в гостиной, один или с учениками, которые почтительно молчали, пока он вспоминал о прошлом или подвергал беспощадной критике их ошибки, то и дело пропуская рюмочку.