Бабуин мадам Блаватской

Это могло бы сойти с рук, если бы растущая ненависть Эммы не подогревалась мощными атаками со стороны других врагов. Общества христианских миссионеров в Мадрасе и на Цейлоне были в бешенстве от деятельности теософов и открытой неприязни Блаватской к иезуитам. Хотя христианство и не исключалось из синтеза теософской мудрости, явная склонность полковника к буддизму и равнодушие ЕПБ ко всем религиям, кроме собственного учения, были очевидным выпадом против имперской власти. Официальным вероисповеданием правящей власти в Индии было англиканство, но британское правительство не навязывало свою веру местным жителям. И это еще больше выводило из себя христианских миссионеров. Добившись за целое столетие весьма скромных успехов на субконтиненте (не шедших ни в какое сравнение с достижениями в Африке), они не собирались терпеть такого влиятельного соперника, как Теософское Общество. Ректор Христианского колледжа в Мадрасе, многие студенты которого неожиданно встали на сторону ЕПБ и Олькотта за их позицию по национальному вопросу, был особенно заинтересован в дискредитации теософии.

И как раз в это время по роковому стечению обстоятельств Лондонское Общество психических Исследований решило изучить теософские феномены в Адьяре. Основанное в 1882 г., оно приобрело авторитет, и в его рядах были Джон Рескин, лорд Теннисон, У.Э.Гладстон и Уильям Джеймс, а также некоторые теософы, в том числе – Эдвард Мэйтленд и Альфред Рассел Уоллес[78]. Эта организация, как и Теософское Общество, посвятило себя "объективному изучению оккультных явлений", однако Общество психических Исследований предпочитало исследовать загадочные феномены, а не производить их.

Перед своим отъездом ЕПБ подлила масла в огонь, поссорившись со своей экономкой. Как обычно, ссора была связана с деньгами. Эмма попыталась вытянуть деньги из многообещающего неофита – принца Ранджитсинджи, и это был далеко не первый подобный случай. Эмме уже давно строго– настрого запретили обращаться к членам Общества за деньгами. Находясь в Лондоне, ЕПБ узнала, что Эмма снова взялась за старое, и вместе с Олькоттом написала ей письмо, пригрозив наказанием. Это письмо лишь усилило ненависть экономки. Она захотела отомстить Блаватской за унижение и одновременно нажиться.

Условия были самые благоприятные: сама ЕПБ отсутствовала. Ситуация в Адьяре уже была к тому времени напряженной. Квартира Теософского Общества оставалась на попечении Совета управителей, в число которых входили Сент-Джордж Лэйн Фокс (богатый энтузиаст, в прошлом – инженер-электрик, выходец из богатой английской семьи) и Франц Хартманн – острый на язык врач-немец, прежде живший в Америке. Хотя в Совет входило и несколько индийцев, европейцев было гораздо больше, и мадам Куломб решила сыграть на расовой неприязни. Владея ключами от комнаты своей хозяйки, она нашла способ шантажировать Гартманна и Лэйна Фокс, смертельно боявшихся скандала.

Сперва она заявила, что имеет в своем распоряжении компрометирующие письма от ЕПБ (многие из них были подписаны еще одним прозвищем Блаватской – "Меланхолическая Луна"). Адресованные Эмме, эти письма свидетельствовали, что ЕПБ намеренно инсценировала феномены, поручив своей экономке устраивать их и в ее отсутствие. Эмма помогала ей и в "мысленной передаче" писем, и в материализации блюдечек, и в организации "видений" Учителей.

Г-жа Куломб поставила перед Гартманном и Лэйном Фоксом простой ультиматум: либо они дают ей деньги, либо она разоблачает мошенничество Блаватской. Когда теософы стали колебаться, Эмма предоставила новые доказательства. Она показала им, как ЕПБ с ее помощью изготовила куклу по прозвищу Кристофоло, насаженную на длинный бамбуковый шест, чтобы в полумраке выдавать ее за явление Учителя. Затем Эмма вывалила на головы теософов "мысленно переданные" письма из отверстий в потолке и объяснила, что ее супруг сделал раздвижные панели и потайные двери в комнату для демонстраций, чтобы Блаватская могла незаметно входить туда и подменять брошки, блюдца и другие предметы, фигурировавшие в ее материализациях.

Эта комната для демонстраций, где происходило множество теософских "чудес", примыкала к спальне ЕПБ и представляла собой своего рода шкаф с замком, куда имели доступ только сама Блаватская и ее экономка. Эмма утверждала, что из спальни в это "святилище" ведет потайная дверь. Выяснилось, что Блаватская устраивала весьма грубые трюки. В одном из компрометирующих писем рассказывается о том, как она одурачила некоего генерала, который остался в убеждении, что разбитое блюдце само собой восстановилось, находясь внутри шкафа. В действительности Эмма просто-напросто заменила его целым, убрав осколки.