Бабы строем не воюют

– Где? – вскинулась, хватаясь за грудь, Манька, Тимофеева старшая сестра. Увидела брата, подпрыгнула, замахала руками с отчаянным, то ли радостным, то ли испуганным криком: – Тимоха-а-а! Я тут!

– И Евлампий там? Маришка! Тебе оттуда виднее… Евлампий? – продолжали узнавать прибывших девицы, с надеждой и страхом высматривая родичей. Но, кроме Тимофея, родни на телеге не оказалось.

– Вон Евлампий. И Терентий сидит… Лежит кто-то еще, не видно. Погоди, щас я… – Маришка взобралась на бревно, вгляделась и сообщила подругам имя последнего из прибывших:

– Ефим вроде бы… Ага, он!

Анна вглядывалась в мальчишек и чувствовала облегчение оттого, что не видела среди прибывших ни сына с племянником, ни крестников. И одновременно – стыд за такие чувства.

«Эх ты, боярыня… а ведь говорила, что они все тебе как сыновья. Что ж теперь-то радуешься? Отрокам вон не до радости, хоть и вернулись домой живыми. Этих-то привезли, а сколько там уже осталось? Да и еще останется…»

Серьезная, враз повзрослевшая Юлька что-то негромко втолковывала своим помощницам. Девчонки, для которых наконец начиналась настоящая работа, озабоченно кивали.

«Мальчишки непременно бы хорохорились друг перед другом, а эти свой страх особо не прячут. Ничего, насмотрятся еще всякого, привыкнут».

От кого первого они услышали, что в первом же бою полусотня потеряла шестерых убитыми, в том числе и наставника, Анна потом вспомнить так и не смогла, да и не до того ей стало.

– Кто? – спросила одними губами, сжав до боли руку оказавшейся внезапно рядом с ней Арины, – и не поняла, когда они за руки взяться успели, словно хотели найти опору друг в друге.

– Наставник Анисим да отроки Сильвестр, Питирим, Онуфрий, Антоний и Георгий, – хмуро перечислил возница, крестясь и стягивая шапку. – А Первака… Павла во Христе в Ратное Силантий хромой повез – к Настене… Совсем плох, в себя вовсе не приходит…

– Анисим… – вздохнула Анна, кусая губы. – Что же он так?

– Зарубили. Говорят, знатный воин попался, хоть и старый совсем. Он еще потом Алексея…

– Что?! – Боярыня рванулась было вперед – схватить возницу за грудки и вытрясти из него все, что он знал, но Арина уцепилась за ее локоть и удержала на месте, продолжив вместо нее расспросы:

– Ранен? Где он? Почему не привезли? Да не тяни ты!

– Ранен, да вроде как и не шибко… – Возница сообразил, видно, что ляпнул что-то не то, и зачастил: – Даже через болото не переправили. Там, сказали, отлежится и дальше воевать пойдет… Да не знаю я! Ежели там остался, значит, ничего страшного. А то бы непременно привезли. Да обойдется все, сама знаешь – в бою всякое случается, вон и Глеба задело, говорят, а он уже воюет…

– А… остальные?

– Мальцов всех отправили. Больше никого, вроде… Не знаю я больше, я ж там не был! – в сердцах махнул рукой обозник. – Мне еще в Ратном с матерями говорить… – вздохнул он.

Анна наконец оставила его в покое, повернулась и увидела, как Аринка подтащила к себе за рукав спрыгнувшего с телеги Дударика.

– Любим, как там наставник Андрей? Ты его видел?

Переполненный впечатлениями Дударик тут же высыпал целый ворох новостей:

– Он-то хорошо, не ранен совсем. Да с ним и не сладит никто!.. Хоть дядьку Михайла воевода от старшинства и отрешил, но все равно дядька Андрей при нем все время. А… это ты ему оберег дала, да? Такой, в мешочке кожаном? Я видел – он его, когда никто не глядит, рассматривает или просто рукой за него возьмется и думает чего-то свое…

– Все-то ты видишь, – Успокоенная Арина заулыбалась и тут же спохватилась: – Как это Михайлу от старшинства отрешили? За что? Кто же теперь старшина?

– Дмитрий, кажется… – Дударик нахмурился. – Да не знаю я! А потом, все равно дядька Михайла главный, кто же еще?!

– О господи! – Арина встревоженно обернулась к боярыне. – Послушай, что Дударик говорит: Корней Агеич Михайлу от старшинства отрешил.

Анна не успела прийти в себя от известия, что Алексей ранен, а тут новая напасть! Она постаралась собрать разбегающиеся мысли, расспросить парнишку, выпытать хоть какие-то подробности, но не тут-то было: на Дударика с разбега налетела Плава. Порывисто обняла сына, прижала к груди, потом отодвинула от себя, внимательно оглядела с ног до головы и вдруг отвесила ему такую затрещину, что тот едва устоял на ногах и попятился. Плава же, не обращая внимания на окружающих, опять подлетела к сыну и ухватила его за ухо.

– Мужем себя смысленным вообразил, паршивец?! Воем?! Давно ли порты надел, сопляк! Я те покажу походы! Сесть у меня не сможешь… – Повариха решительно зашагала в сторону кухни, волоча за собой взвывшего Дударика.