Bad girls dont cry I

Мы засыпаем перед самым рассветом, усталые, но довольные, сплетенные воедино. Он по-прежнему во мне, его губы улыбаются и беззвучно шепчут «meine». Я слышу, как бьется его сердце рядом с моим собственным, и понимаю, что такое счастье.

***

Самое хреновое время дня встретило меня болью. Болело всё: руки, ноги, спина, другие менее приличные места. Но больше всего болело лицо, или челюсти, или челюстно-лицевая мышца. Не знаю, как по науке назвать, а простым человеческим языком от минета у меня болел рот и близлежащая местность. Это мы ещё глубокую глотку не практиковали, и анальный секс (страшно представить, что и, главное, как сильно начнет от него болеть!).

Я уже говорила об обладании гребаным даром предвидения? Всё, даже самое дурацкое из лезущих мне в голову вещей, имеет обыкновение сбываться. Но об этом позже. Я люблю, когда все по порядку.

Фон Вейганда рядом не было. По звуку льющейся воды я поняла, что либо он принимает душ, либо кто-то из отельной обслуги вконец обнаглел и использует мою ванную. Вот уж ранняя пташка. Прямо как я. Сколько у нас всего общего, дух захватывает.

Здесь я невольно улыбнулась и тут же поплатилась за это. Щеку мгновенно свело от боли. Что за дерьмо? Почему об этом в любовных романах никто не напишет? Всё только сладкие конфеты и нефритовые стержни. А о последствиях рассказать? Ну, или я обладаю особо нежной физиологией, первый случай за всю историю мира, в книгу рекордов Гиннесса. Может, надо как-то иначе минет делать? Не напрягая рот?

Я проверила челюсть, пытаясь выявить перелом или вывих. Не выявила. Вот боль между ног — ещё нормально. Походили, размялись — прошло. Но рот, моя бедная челюсть... это охренеть как больно.

Интересно, что фон Вейганд так долго моет? По логике вещей я должна бы проверить, как он там, возможно, присоединиться и принять горячее участие. Однако на практике мне эгоистично хотелось вытолкать его из душа, полежать в теплой ванной, чтоб хоть как-то снять напряжение, а потом спать, выспаться во всех позах. Одной и на чистом. А он пускай завтрак состряпает. Кажется, вчера я совсем не ела.

Фон Вейганд нашел меня хохочущей над очередной тупостью. Дураку и одному не скучно. Мне было больно, в глазах стояли слезы, но я смеялась как ненормальная. Он видно приху… искренне удивился такому зрелищу.

Шеф-монтажник долго думать не привык и поступил, как поступал всегда в таких ситуациях. Перебросил меня через плечо и понес. На сей раз в ванную. Мои лучшие надежды сбылись. Он набрал мне ванну с пеной и лепестками роз.

Ладно, признаюсь, лепестков роз не было, но пена была отменная, прямо как в кино, а не то убожество, которое получается сделать дома. Суперская пена лучше всяких лепестков.

Сначала меня пришлось избавить от остатков одежды. Смятая блузка, смятая юбка со следами спермы и порванные чулки. Свидетели моего окончательного грехопадения. Фон Вейганд чмокнул меня в носик и улыбнулся нежно, искренне, как-то по-доброму. Его мысли о грехах явно не терзали.

— You great (Ты прекрасная), — сказал он, усаживая меня в ванну. — Und meine (И моя).

Я бы предпочла скромное «Ich liebe dich» (Я тебя люблю), но и так сойдет.

Когда я выбралась из ванны, его уже не было. Постель поменяли, видно, пока я расслаблялась, успела прийти и уйти горничная. Рядом с кроватью был завтрак на тележке. Это уже шеф-монтажник позаботился.

Ко мне пришла первая здравая мысль за всё утро — позвонить маме. Потом я выпила чая, попыталась поесть, но без особой радости, потому что едва могла жевать от цепенящей боли.

В кровати без него было скучно. Я по привычке обняла подушку и представила, что фон Вейганд никуда не уходил.

***

Проснулась я, когда за окном начало темнеть. Голова раскалывалась на части, всё остальное тоже. Старая развалина.

Усилием воли поднялась, заставила себя доесть завтрак, превозмогая боль, потом снова звонила отчитаться маме, слонялась по комнате. Я подумала, что неплохо бы найти фон Вейганда. Можно было набрать его по мобильному. Упс, мобильный разбит. С другой стороны, он должен бы купить новый, ведь надо оставаться на связи. Ещё можно пойти и постучаться в номер. Хм, жалкое зрелище. Нельзя навязываться. Захочет — придет.

Включила телик — не пошло. Побродила по комнате и решила выползти на улицу. Для начала я проверила кошелек на предмет наличных. По моим подсчетам, там должно быть около двухсот гривен, но оказалось... пять тысяч двести двадцать. Если к двумстам двадцати я претензий не имела, то вот пять тысяч купюрами по пятьсот вряд ли нарисовались по щучьему велению. Он совсем берега потерял? В кошельке моем роется.

Благородный порыв разорвать деньги в клочья быстро сменился идей поделиться всем этим с бедными. Но закончился он быстро. Во-первых, у нищих всё забирают бандиты, которые их курируют, а заботиться о благосостоянии бандитов я не желала. Во-вторых, пять тысяч — это ого-го сколько. Одумайся, дорогая, ты не в мексиканском сериале и ты не чертова альтруистка, чтобы отказываться от его грязных предложений!