Багдад: Война, мир и Back in USSR

Через шесть лет я снова захожу в кабинет, в котором мне предстоит трудиться следующие три года. Почти «свой» кабинет, на втором этаже Торгпредства, старого каменного трехэтажного особнячка, арендуемого у какого-то багдадского предпринимателя. Внутри прохладно, достаточно темно, почему почти всегда горит холодный неоновый свет, каменный пол, пыльные окна, за которыми качаются желтеющие, мохнатые финиковые пальмы, отяжеленные гроздьями нового урожая. В кабинете три стола, три стула, и три шкафа — совсем, как в сказке про трех медведей, но в дополнение к этому обязательному набору еще и обтянутый грязным желтым плюшем диван с деревянными поручнями, с претензией на узорную резьбу на спинке — место коллективного отдыха, наверное… Вся мебель (кроме древнего «резного» дивана) — железная, что необычно. Серые, крашенные стальные конструкции, гремящие при выдвижении ящиков стола, или «работе» со шкафом. Не очень уютно, но зато очень легко протирать пыль, которой ежедневно покрываются все поверхности, особенно с апреля по октябрь, в период летних песчаных бурь. Самое неудобное — это железные стулья. Недружелюбная, холодная стальная поверхность, по которой легко скользить, но жестко сидеть. Впоследствии, все «старослужащие», через полгода-год меняли железные стулья обитые дерматином деревянные, с более мягкой подкладкой, но сразу об этом можно было не мечтать!

Кабинет делят на четверых(один стол делят двое, он им нужен только иногда, у них есть еще рабочие помещения в своих виллах!) представители Внешнеторговых Объединений и других образований, вроде ВАО (Всероссийское акционерное общество). Помимо меня, официально представляющего В/О «Разноэкспорт», еще Коля Богинич — Представитель «Союзвнештранса», Валера Майоров-«Ингосстрах», и нечасто появляющийся вообще в Торгпредстве, Олег Александрович Виноградов, представитель «Совэкспортфильма».

Вполне богемная компания, из которой лишь ваш покорный слуга должен был соблюдать ритуал ежедневного присутствия, находившись собственно в штате Торгпредства, а все остальные пользовались статусом прикрепленных, т. е. почти что вольных стрелков. Да и жили они все на своих виллах, что сразу повышало их социальный статус. При этом обязанности проводить какую-нибудь дурацкую политинформацию, или участвовать в партсобрании — политкружке-семинаре этот статус не отменял, и вольные стрелки должны были «соответствовать высокому званию… и моральному облику» точно так же, как мы, штатные сотрудники. Их это жутко раздражало, даже больше, чем нас, по-моему, обособленное, почти свободное проживание, относительно большая свобода в материальных ресурсах (у каждого существовал свою бюджет на «представительские расходы»), создавали иллюзию автономии, но, как говорили советские вожди «нельзя жить в обществе и быть свободным от него», в общем, Большой Брат он все видит.

На второй день я познакомился с торгпредским юристом, «старослужащим» по нашим меркам, он почти единолично пользовался старенькой прокуренной Тойотой, так как почти ежедневно должен был мотаться в Посольство по своим юридическим спошь «секретным» делам, тут он неизменно напускал туману, поднимая значимость. В Посольство он меня, пока безлошадного, и отвез, «вставать на профсоюзный учет», по дороге наставляя как жить в замкнутом коллективе, что «все кругом козлы», «арабы — сволочи», чему я внимал, укрепляясь в мнении, возникшем от пяти минут с ним общения — у парня в жизни не все в порядке, не любит он людей.

В дальнейшем это он виртуозно продемонстрировал и в отношениях со мной лично, не раз по доброте душевной «подставив», — по мелочи, правда. В круг моего общения он входить не мог, да и не успел — через несколько месяцев он отбыл на Родину, одной кислой физиономией стало меньше. Интересное дело, люди с подобной огромной негативной энергией, несмотря на свою невзрачность, неинтересность что ли, надолго остаются зазубринами в памяти.

«Юрист» уехал, но количество интриг не уменьшилось, образовались другие «могучие кучки», конкурирующие за внимание и благорасположение начальства, и за лидерство в коллективе. Дружили многие, почему-то, именно «против кого-то», а не с кем-то. Наверное, это сугубо русская традиция, своего рода национальный спорт в замкнутых коллективах, коим наш «багдадский двор», по сути, являлся.

Первые дни на работе категорически нечего делать, это знают все. Не потому, что нечего, а пока не понятно, с чего начать и чем кончить, а потому и не делается ничего осмысленного, так идет вялое перебирание бумажек, чистка архивов, оставшихся от предшественников, выписка «канцелярки», обустройство пространства стола — перекидной календарь слева, степлер — справа…