Багрянец

Моргнув и прогнав слезы, обжигавшие глаза, Хелен рассмотрела стены небольшой белой каюты. Ее положили между мягкой скамейкой и мини-кухней вроде тех, что бывают в фургонах для жилья.

Лодка казалась новой: все поверхности блестели, ни царапин, ни потертостей; пара шкафчиков, столик на алюминиевых ножках, скамейка с мягким сиденьем, три ступеньки, ведущие на мостик, а там – широкая спина рулевого.

Хелен прикинула: наверно, ее скрутили в гостинице тридцать–сорок минут назад. Несмотря на панику, этого времени хватило, чтобы обдумать все произошедшее за сегодня. Состояние Кэт, едва вменяемой во время праздника, было связано с этим. Кэт именно ради этого попросила ее приехать в Девон, даже нашла жилье. Хелен подставили.

«Кем надо быть, чтобы совершить такое? С женщиной, которую они не знают, которая уже потеряла брата?» – спрашивала она себя и Бога (ей хотелось верить, что он слушает), терзаясь жалостью к себе.

Желание Кэт получить диски Линкольна тоже имело отношение к ее похищению. Но зачем тогда все это? Стоило лишь повысить голос, и Хелен немедленно отдала бы диски и людям на лодке, и тем красным чудовищам.

У Хелен было также предостаточно времени, чтобы мучительно вспомнить дом, свою дочь и маму. Мысли о Вальде вышли на передний план, повторяясь снова и снова. Хелен приказала себе не плакать, держать себя в руках: нужно сохранять ясный ум, чтобы договориться с людьми, связавшими ее, заткнувшими рот и вывезшими в море… «о Господи, в море». Хелен не хотела задумываться об этом, иначе потеряла бы сознание.

Может, они хотели только ее напугать. «Им это удалось».

Но стоило снять мешок, как она перестала держать себя в руках. Теперь между Хелен и морем – незнакомым пространством, конца которому отсюда было не видно, – находилась только тонкая стенка из фиброволокна. Ее снова охватил ужас перед бесконечной водной гладью, и она стала задыхаться. Кругом – ни спасателей, ни отмели и почти никакого естественного света: солнце уже село за горизонт.

Хелен заплакала на полу лодки из фиброволокна, где пахло машинным маслом, хлоркой и морем. Как ни странно, поначалу слезы помогали, но потом плач перешел в истерику, и Хелен принялась биться на полу, точно большая рыба, выловленная похитителями, и бессильно пинать обеими ногами мебель.

– Придержи ее, – сказал рулевой другому мужчине, помоложе, – а то подавится языком. Или оставит синяки.

Мужчина помоложе – у него была желтая кожа и быстро бегавшие глаза – вжал ее плечи в палубу длинными пальцами, вонявшими табаком:

– Не прекратишь – я на тебя сяду.

Прежде чем пускаться в плавание, Хелен осторожно положили на пол и вообще с того самого момента, как приняли ее у голых дикарей в гостинице, обращались с ней чрезвычайно осторожно. Какая странная забота.

Третий мужчина в красной кепке и солнечных очках вообще на нее не обращал внимания: он стоял на корме, над ревущим мотором, и с бледным лицом вглядывался в никуда – смотреть кругом было не на что, кроме черной воды и такого же неба.

Вдруг лодка замедлилась, и грохочущий мотор завыл, как кухонный миксер. Хелен чуть не вырвало, ей помешала только тряпка между зубов: замедлившийся мотор говорил о приближении чудовищного конца.

– От тряпки останутся следы, – сказал моряк помоложе, тот, что больно впивался пальцами Хелен в плечи. Он пребывал в таком страхе или восторге, что, кажется, не понимал, что оставляет синяки. Если их целью было не оставлять следов, они с ней не справились.

– Тогда вынь тряпку! – рявкнул рулевой. На миг голова Хелен прояснилась:

«Они ведь не сделают мне ничего? Это ведь не по-настоящему. Они просто хотят тебя напугать, они не будут…»

Почему она вообще тут оказалась? Она, мать-одиночка из Уолсолла, работающая в офисе неполный день? Что она сделала, чтобы такое заслужить? Хелен приехала в Девон на выходные, чтобы встретиться с людьми, которые знали что-то о ее брате, умершем пять лет назад по собственной воле. Зачем ее связали, заткнули рот и вывезли в море на полу лодки? Из-за старых записей, лежавших у Хелен в гараже пять лет? Если причина ее страданий заключалась в дисках, так они уже были у этих людей: в гостинице краснокожая тварь – женщина с напомаженными волосами, торчавшими как у пугала, – побежала, ухая, вверх по лестнице и схватила диски Линкольна и ноутбук у Хелен в номере. Значит, дело не в записях. Все это не имело никакого смысла.

– Почему? – как только вынули тряпку спросила Хелен дрожащим от слез голосом, одновременно слишком молодым и слишком старым для нее. – Что я сделала?

Мужчина в красной кепке крепко сжал стальной поручень, тянувшийся вдоль кормы: видимо, ему происходящее – с целью напугать Хелен или сделать что-то гораздо хуже – тоже доставляло мучения.

Она вспомнила кое-что из того, что придумала, пока лежала на полу фургона:

– Люди знают… знают, что я была в той гостинице… я там использовала кредитки. – Это было неправдой, но им-то откуда знать? – Мы с Кэт переписывались и звонили друг другу. Я говорила людям, куда уезжаю!