Багровое небо

— Я, мистер Торсен, на обещания кладу с прибором. Мне наплевать на данное слово, на то, что надо говорить правду, или на что еще в том же роде. Можете меня презирать, если хотите. Однако я не дам вам уйти отсюда, пока не всучу рецепт сдобных оладий для вашей милой супруги, — говорил Билли. Он усаживал Торсена в неосвещенную машину, а поток болтовни не иссякал ни на мгновение.

— Куда едем? — резко спросил Джефф Бьерке.

— Я поведу, — отозвался Билли. — А ты сядешь назад и немножко его подлатаешь. От вида крови у меня дрожат коленки, а при виде иглы я теряю сознание.

— Билли…

— В вашей полицейской академии учили оказывать первую помощь? Или нет? Ведь попадаете вы порой в ситуацию, когда наручники бесполезны… Кстати, сталь так скучно выглядит. Почему бы вам не клеить на наручники какие-нибудь аппликации? Или не раскрасить их в разные цвета или…

— Билли…

— Ах да, ты спрашивал, куда мы едем. — Билли Ольсон включил передачу и отъехал от бордюра. — Я-то думал, это очевидно. Мистер Торсен ранен. Можно отвезти его прямиком в больницу, но начнутся расспросы, а мы этого не хотим, даже если Торри и Мэгги уберут с катка труп Сына, запихают его в «бронко» и увезут из города, так что никто не заметит. Если ты полагаешь, что мистер Торсен без лечения сейчас помрет, тогда можно и наплевать на расспросы, пошли они в задницу, но…

— Я… в порядке, — проговорил Ториан дель Ториан.

— Ой, ну конечно же, мистер Торсен! — Речь Билли журчала как ручеек. — Для вас, суровых мужчин, это всего лишь прогулка по парку, но я-то изнеженный и жеманный гомик. Уж вы простите меня, сэр, что я не отношусь…

— Билли!

— Ладно-ладно, Джефф, если тебе надо все прожевать и в рот положить, пожалуйста: домой мы едем. Через пару сотен миль придется заправляться, и кто-то из нас должен иметь достаточно приличный вид, чтобы парень в кассе не испачкал свои штанишки и не позвал копов…

— Не гони только, — отозвался Джефф.

— Опять ты придираешься. Вы, натуралы, только и умеете, что нудить.

Джефф захихикал.

Ториан дель Ториан откинулся на спинку сиденья и смежил веки. Домой.

Да, они едут домой.

Глава 29

Сыны

Йен Серебряный Камень проснулся от прикосновения. Он протянул руку за «Покорителем великанов» и сжал знакомую рукоять, прежде чем различил над собой смутный силуэт Арни Сельмо.

— Снаружи что-то происходит, — встревоженно произнес Арни едва ли не шепотом.

Йен сел и прислушался. Услышал он только, как потрескивает в очаге засыпающий огонь и шумно храпит в углу Валин.

Арни уже вытащил из-под кровати хаки Йена и опустился на корточки. Помог Йену запихнуть поврежденную ногу в ботинок и сильно затянул шнуровку. Больно, но лучше быть уверенным, что нога не подвернется.

Кроме того… Йен пошарил в кармане штанов, достал кольцо Харбарда и надел его на палец.

Так лучше. Йен запретил себе шевелить лодыжкой. А не то рана вскроется прямо сейчас. Может, стоит… нет. Если потерять способность чувствовать боль, ничем хорошим это не кончится. Боль — полезное предупреждение, не следует отметать ее взмахом руки. Но как было бы здорово, если бы боль не ослепляла, не лишала сил, если бы ее можно было держать в голове как напоминание. Это было бы просто…

Чудесно.

С помощью Арни Йен поднялся и надел рубаху. Его кожаная куртка, обшитая бахромой, безвольно свисала со стенного крюка. Йен переложил «Покоритель» из руки в руку, надевая куртку.

Из тени выступила Фрейя, от ступней до шеи в броне из крохотных серебристых чешуек. Доспехи льнули к телу, облегая высокую грудь и широкие бедра, подчеркивая выразительный рисунок крепких мышц плоского живота. Даже в слабом свете, падавшем от очага, на лице богини не было ни следа слабости или старости — лишенный примет возраста лик устрашал своим нечеловеческим совершенством.

Голову Фрейи венчал боевой шлем с серебряными крыльями над ушами. Из-под шлема на покрытые доспехом плечи ниспадали золотые волосы, едва ли не призрачные в своей сонной неподвижности.

Двигаясь легко как танцор, Фрейя подошла к ничем не занятому стенному крюку, протянула руку и… сняла с него черный плащ.

Да, с пустого крюка.

— Это тарнкаппе [23], Йен, — произнесла Фрейя; ее голос напоминал негромкий звон серебряных колокольцев. — Некогда он принадлежал самому Вестри, а потом он отдал плащ одному из своих младших сыновей. — Она покачала головой. — А ведь я его предупреждала. Альберих [24] всегда отличался мелочной подлостью, хотя с молотом и долотом, надо признать, управлялся лучше всех. Но Вестри никогда не прислушивался к моим словам!.. Впрочем, этот недостаток присущ не только ему, — сказала Фрейя с улыбкой, поднимая плащ. — Днем от него мало пользы, зато ночью тебя можно обнаружить только по шуму и запаху, а скорее уж Сыны дадут тебе убежать, нежели станут преследовать в ночи шум и запах.

Она бросила Йену плащ; Йен машинально поймал его. Выглядел он вполне вещественным, однако почти ничего не весил, словно был соткан из паутины и шепотов.