Багровый пик

Черная, как обуглившаяся баранья котлета. Мне этот ужас будет теперь сниться долгие годы. Можешь мне поверить. А запах! Мне недостаточно платят, чтобы я прибирала ее. Вот я и сказала, что пусть этим занимается ее горничная, а та взбрыкнула и уволилась. Так что все осталось на мне. Хозяин говорит, что маленькой хозяйке не стоит этого видеть, и я с ним полностью согласна. Если она взглянет на это хоть мельком, то закончит свою жизнь в психушке, это так же точно, как то, что я из Дублина. Ты все зеркала закрыл, де Витт? Здесь осторожность совсем не помешает. Уж будь уверен. Эти мертвяки – они ненавидят могилы. А когда еще остается такая милая маленькая девочка, как наша Эдит… Уж конечно, ни за что не уйдешь.

– Это мой отец, – твердо произнесла Эдит. Она признала его. Присвоила. Как в тумане, она прошла вперед и остановилась возле него, как и положено дочери.

– Через неделю ему исполнится шестьдесят, и он… он очень боялся выглядеть на этот возраст, понимаете? Именно поэтому он… всегда так хорошо одевался и любил долгие прогулки в моей компании. – Эдит погладила и поцеловала его руку. – Рука холодная. Почему здесь так холодно?

Они с сочувствием смотрели на нее. А потом, когда до нее наконец дошел весь ужас случившегося – что он действительно умер, – Эдит потеряла сознание.

Глава девятая

Четыре дня спустя

И опять кладбище. Как будто и не было этих четырнадцати лет, и Алан вновь наблюдал за своей дорогой подругой в трауре. Казалось, что только вчера они все собрались на похороны матери Эдит, чья смерть была так ужасна. И вот теперь ее отец. Алан был не согласен с диагнозом смерти, высказанным патологоанатомом: слишком многочисленны были травмы и под слишком неправильным углом для упавшего они были нанесены.

Но об этом можно подумать позже. Сейчас он должен быть рядом с Эдит. Ее не надо было заставлять смотреть на труп. Пропади он пропадом, этот Фергюсон с его обязательствами. Есть вещи, которые, раз увидев, уже не сможешь выбросить из памяти. Это так же, как его первая операция на человеческом глазе, забранном у трупа женщины-попрошайки. Все происходило в анатомическом театре в Лондоне. Только благодаря уверенности, что это упражнение поможет ему в будущем спасти зрение других людей, смог он выдержать это, не покинув своего места, хотя коллега, стоявший рядом с ним, извинился и выбежал на улицу, зажав рот.

Он помнил, как Эдит искала у него утешения, когда ей было всего десять, а ему одиннадцать. Даже будучи зеленым юнцом, он знал, что у нее на сердце, и видел слезы, которые она старалась сдержать.

Что там Конан-Дойл говорил во время своей лекции о спиритизме? «Из всех призраков самыми страшными являются призраки людей, которых мы любили». Алан любил Эдит Кушинг всю свою жизнь.

Но сегодня она даже не смотрела на него. Прошлый раз он был слишком молод, чтобы думать о женитьбе на ней, а сегодня он, вместе с ее отцом, хоронил и свои надежды как мужчины. На ее пальце блестело большое красное кольцо, которое украшало палец леди Шарп в ту ночь, когда Эдит танцевала вальс с сэром Томасом. Скорее всего, это семейная реликвия: для Эдит – новое приобретение, которое в этот серенький день не отбрасывало никаких лучей. Алан знал, что это означает, – то, что Эдит помолвлена и выйдет замуж за сэра Томаса Шарпа.

Шарп, чье бледное английское лицо, казалось, полностью растворилось в накрапывающем дожде, держал зонт над своей будущей супругой. В память о человеке, который мог стать его тестем, англичанин был в глубоком трауре, так же как и Эдит, которая с ног до головы была в черном. Алан помнил ее детский рассказ о том, как она увидела женщину в черном в своей детской и как Юнис высмеяла ее, обозвала сумасшедшей. Сейчас Эдит сама была женщиной в черном, и Алан знал, что на всю жизнь запомнит ее такой – прильнувшей к груди сэра Томаса, ошеломленной и равнодушной ко всему.