Баязет

— Боже мой! — удивился Карабанов и невольно вздрогнул: в этом напеве он услышал отклик своим желаниям, каждый звук голоса опадал на него, казалось, расплавленными каплями. — C'est etonnant! Mais on n'y peut rien comprendre, — добавил он, повторив по-русски: — Удивительно! Но тут ничего нельзя понять…

— Обратите внимание, — сказал Клюгенау задумчиво. — Этот сатар переплетает одну ноту с другой, словно нити в драгоценном хорасанском ковре. И притом, где же тут предел законам человеческого дыхания, если эти нити у него бесконечны?

— Я больше не могу, — сказал Андрей и отвел тарелку от лица сатара.

Нищий, впавший уже в какой-то экстаз, продолжал свой мотив, и только тут поручик увидел, каких трудов ему стоит пение: лицо сатара было обезображено выражением муки; искривленное и уродливое, оно было почти отвратительно…

— Вот тебе еще! — бросил поручик монету нищему и в этот момент увидел Аглаю.

Рассеянно озираясь, она пробиралась через толпу, а за ней следовал денщик мужа с громадной корзиной овошей на плечах.

Андрей, расталкивая ораву торгашей, кинулся вслед за ней, перехватил за локоть:

— Аглая! Я был лишен тебя целых два года. Но сейчас, когда ты рядом, когда ты меня любишь…

— Я не люблю тебя, Андрей. Нет. Не люблю.

— Это неправда. Я приду к тебе сегодня.

— Не смей и думать.

Поток людей вертел их в своей толчее и нес куда-то. Андрей не выпускал локтя женщины.

— Ну скажи хоть одно слово, — просил он.

— Андрей, мой милый, — Аглая остановилась. — Забудь меня…

И не смей приходить: я посажу денщика у дверей, и он тебя не пустит! ..

День этот прошел в каком-то душном угаре. Вечером принял рапорт от урядника.

— Лошади здоровы, — сказал Трехжонный.

— А люди? — спросил Андрей.

— Здоровы, — вздохнул урядник. — Люди не лошади: им ничего не сделается. А вот — лошадь! ..

— Я тебе уже говорил, что доклад надо начинать с людей, а не с лошадей… Понял?

— Да чего тут не понять… Вот я и говорю, что лошади здоровы и люди тоже…

Настала ночь. Карабанов отчаянно решился. Денщика, как и следовало ожидать, у дверей не было. Но сами двери были приперты изнутри чем-то тяжелым. Андрей тихо постучал. Бродячая собака подошла к нему из темноты и, помахивая хвостом, обнюхала полы его шинели.

— Иди, иди, — сказал он ей, — не до тебя мне сейчас…

Обойдя саклю вокруг, Карабанов забрался в колючие заросли терновника. Выпутываясь из цепких ветвей, подошел к окну, задернутому занавеской. «Наверное, здесь», — решил он. Андрей, придерживая шашку, неслышно перекинул ноги через подоконник…

Аглая спала глубоким сном, разметавшись на широкой тахте, удивительно прозрачная и светлая. Поручик тихо присел с ней рядом, погладил ее колено.

— Аглая, — шепотом позвал он, — проснись…

Женщина проснулась как-то рывком, стремительно вскочила на ноги, в одной сорочке, босая, отбежала к стене.

— Ой, кто здесь?

— Не бойся, это я…

— Зачем ты пришел? Я же ведь просила тебя…

— Прости, — повинился он.

— Уйди сейчас же, Андрей!

Карабанов медленно приблизился. Губы женщины мелко вздрагивали, когда он целовал ее.

— Ты любишь меня? — спросил он.

Она молчала.

— Почему ты молчишь?

— Я пропаду с тобой!

— Ну и пропадай, — сказал он, и шинель сползла с его плеча на пол…

И на вторую ночь он пришел снова. Она лежала перед ним, уже открытая вся, робкая и доверчивая.

— Ты мой милый, — говорила она. — Я даже не знала, что все это так… так хорошо! Если бы ничего у меня в жизни не осталось больше, то стоило бы жить, чтобы принадлежать тебе , Он поцеловал ее, и она спросила:

— Боже мой, что же дальше-то будет? Ты значить?

— Нет, — признался он.

— Вот и я не знаю…

Дальше был Баязет.

24 апреля царь прибыл в Кишинев и подписал манифест о войне.. Мы еще не могли предвидеть тогда всего, что лежало за горами Агрыдагского перевала, но само звучание этого слова — «Баязет» уже дразнило и распаляло наше воображение. Издалеко он казался нам даже прекрасным. Главные силы армии были брошены на Карс и в долины Евфрата, генерал Тер-Гукасов отчленил нас от своего отряда, и полковник Хвощинский открыл перед нами ворота Баязета; об этом прекрасном человеке я всегда буду вспоминать с особенным уважением.

Штабс-капитан Ю. Т Некрасов

НОЧНЫЕ ВСАДНИКИ

1

В горах лежали снега, проливные дожди, нагнанные ветрами с Каспия, лили три дня подряд, расквашивая и без того дурные дороги, потом на землю хлынуло солнечным нестерпимым жаром, грязь быстро испепелило в горькую пыль, и тогда по этой пыли, проклиная ее и глотая ее, двинулся баязетский эшелон Эриванского отряда…