Байки деда Игната

— Такой симпатичный кошенятко, — улыбаясь, вспоминал дед. — А у нас на куховарни мыши велись. Ну, и надумали мы то кошенятко с собою взять… Котенок, по словам деда, был темно-пепельного цвета, под масть германских крейсеров, и казаченьки решили прозвать его «Гэбэном», но чтоб совсем уж не обижать российскую животину, постановили назвать ее сокращенно: «Гэба». А что такого: Гэба и Гэба… Котенок очень скоро признал свое прозвище и если слышал, что зовут, то к общему удовольствию скороспешно вылезал из какого ни то укромного куточка и являлся на божий свет… Котятко — худоба мала, а радости — торба!

И вот однажды с тем Гэбою приключилось происшествие. Как-то, гуляя по мастерской, он нечаянно пробежал по масляной лужице и запачкал лапки. Вахмистр, увидев, как несчастная Гэба безуспешно пытается слизать противное ей по природе загрязнение, велел одному из казачков смочить керосином тряпку и протереть котенку замасленные ножки. Тот, приласкав бедняжку, решил несколько упростить себе задачу — макнуть его лапки в тот керосин и потом их вытереть тряпкой. «Это дело мы сгарбузуем попроще», — сказал он, поднеся Гэбу к ванной, где в керосине отмачивались ржавые детали и попытался сунуть котяткины лапки в ванну, но Гэба, увидев жидкость, видно решил, что его хотят утопить, стал со страшным криком вырываться, больно карябнул казака, извернулся и с размаху плюхнулся в ванну. Его голова на мгновение скрылась в керосине, но купание ему так не понравилось, что он тут же с воплем вылетел из ванны и пулей кинулся наутек.

— Тю, сатана! — воскликнул служивый, отряхивая фартук от керосиновых брызг. Куда делся Гэба, он не видел, а когда его об этом спрашивали, отшучивался:

 — Мабудь живой. Если б он в щелочи искупался, тогда все могло быть. А карасин здоровье только укрепляет! Дня через два Гэба появился в мастерских как ни в чем не бывало, видно, купание в керосине котенку и вправду не повредило. Однако, неделю спустя он начал менять цвет, и месяца через два его великолепная темно-пепельная шкурка стала пегой — на общем черно-фиолетовом фоне отдельными клочьями висела ярко-желтая золотистая шерсть. То ли керосин так на него повлиял, то ли от нервного напряжения он приобрел такой окрас — достоверно неизвестно, но только котенок Гэба через полгода превратился в неотразимую красавицу-кошку. Это сразу же дало свои результаты — в военном городке появилась масса пришлых котов, за ними потянулись кошки, и каждая из них вкупе с Гэбой не менее двух раз в год стала приносить по дюжине котят, так что по прошествии какого-то времени оружейные мастерские заполонило кошачье поголовье. Это был непорядок, чего никак нельзя было допустить, и вахмистр приказал то поголовье выловить и «изничтожить». А поскольку по приметам убивший кошку преследовался нечистой силой, то под их «изничтожением» разумелся вывоз кошачьего «населения» как можно дальше от достославного Туапсинского гарнизона. Сказано — сделано. А тем более, если не просто сказано, а приказано…

После отлова первых котов остальные «докумекали» своим кошачьим разумом, что дело пахнет даже не керосином, а чем-то пострашнее, и стали опасаться своих хозяев. Никакие «кис-кис» на них не действовали.

Разумная худоба, ничего не скажешь… Но не против человека: умельцы-оружейники приспособили под ловушки снарядные ящики — полуоткрытая крышка подпиралась палочкой — «цуркой», к которой привязывался длинный шнур, на дно ящика клался шматок сала. Какой кот устоит перед соблазном «на дурницу» полакомиться нежным свинячьим салом! Как только кот залезал в уготованное для него место и начинал свою сладкую трапезу, ловец дергал за бечевку, «цурка» вылетала и крышка плотно захлопывала ящик. Знай, кошка, свое лукошко.

Вскорости вахмистр убедился, что большинство беспокойного кошачьего воинства сидит в мешках и, поразмыслив, вручил одну их партию казакам, отъезжающим на Турецкий фронт, с наказом дать им свободу где-нибудь поблизости от границы с турками, вторую же партию решил сам завезти в горы — пусть ловят дичину, там ее много, голодными не останутся.

А надо сказать, что для разминки лошадей казаки-оружейники периодически выезжали «на местность» — в близлежащие леса, в основном за орехами или ягодами, брали с собой и карабины — на случай встречи со зверем. И такие встречи бывали… Любимым местом для этих прогулок была глухая поляна в верстах пятнадцати от города, на которой стояли каменные «хатки» древних людей. Эти «хатки» — их теперь называют «дольменами» — поражали воображение: они были построены из тяжеленных каменных плит сажени в полторы, а то и в две в длину и больше сажени в широту. Построены просто, но крепко. Черкесы объясняли, что в давние времена в этих горах жили «маленькие люди», по соседству — люди-великаны. И вот, мол, эти великаны и построили своим малорослым соседям эти хатки.