Байки (из сборника "Страшно на дорогах")

«Вдвоем справятся с лосем, сомнений у меня не может быть», — решил председатель. И успокоившись — не надо больше искать охотников, крепко пожал старикам руки. Можно было бы напутствовать и «с Богом», но председатель не привык еще к религиозным обрядам. Скосив взгляд на сидевшего за столом бухгалтера, он промолчал. Да и без напутствия старики справятся: лосей расплодилось — около деревни бродят, сено в копнах поедают. Забьют они лося без большого труда. «А кусок жирной лосятины и мне пойдет на пользу», — улыбка расцвела на лице председателя.

Еще не начало светать, а охотники были уже за околицей. Старики, по своей слабости дорожа каждым метром пути, решили идти не дорогой, а прямо пересечь озимое поле ржи и войти в синеющий вдали осиновый лес. Лоси частенько встречаются там ягодникам да грибникам, грибами и лоси любят лакомиться. Бывшие охотники знали, что лоси утром обязательно должны быть в этом лесу на «жировке» — собирать осенние грибы, поедать мелкие ветки осин и спокойно грызть горькую кору деревьев. Лоси — звери вольные, где хотят, там и пасутся, ведь лес — их стихия. Лоси привыкли и не боятся человека, их, кроме медведя да волков, мало кто беспокоит. От людей они даже не убегают, а благодаря прекрасному зрению и слуху уступают дорогу, обходя их стороной. А людям бояться сохатых надо только во время гона. Закон об их охране исполняется жителями деревни неукоснительно, вот они и размножаются.

У охотников Максима и Луки в памяти и другое время — жестокая война с фашистами, когда в деревнях района голод и мор стоял, умирали дети и взрослые. Тогда какой-то учитель-старичок из деревни Шегмас, которому было уже нечего терять, написал и отправил письмо верховному главнокомандующему. Сталин, прочитав, ответил незамедлительно: разрешил стрелять лосей и кормить мясом всех, чтоб сохранить людей района.

Густая сочная озимь, выросшая почти до колена, чуть слышно шуршала под ногами у стариков. К утру небо прояснилось, предвещая ясный, погожий день, от утреннего заморозка похолодало, отчего озимое поле еще гуще укутал белый, молочный туман. Зайцы на поле лакомились сочными ростками озимой ржи, белели их спинки на зеленом полевом ковре. Но охотники — на зайцев ноль внимания. Их они не интересовали.

Когда до лесу оставалось рукой подать, а поле почти закончилось, шедший впереди сухой и поджарый Максим резко остановился.

— Ты что, елки-палки, лес густой, — стукнулся носом в его спину шедший сзади с ружьем Лука.

— Тихо, — обернувшись, приложил палец к губам Максим. — Лось на озими пасется, — прошепелявил он сквозь зубы.

— Вот где добыча-то наша, — обрадовался Лука.

— Так помалкивай да заряжай ружье-то быстрей, не то услышит — убежит, — не сказал, а почти простонал Максим.

— Ружье я еще вчера круглой пулей зарядил… А это, кажется, лосиха: рогов-то на голове не видно. Наелась вкусной озими и дремлет стоит, блаженствует.

— Целься ей в голову, вернее будет в ухо, — шептал Максим.

— Да я сейчас ее, сейчас, лесную красавицу, одним выстрелом завалю, — храбрился Лука, долго прицеливаясь. — Ой, что-то слеза глаза застилает, Максим, ну ничего не вижу, хоть плачь.

— Протри глаза-то, змей окаянный! — ругнулся на Луку, не выдержав, Максим. — Или отдай лучше ружье-то мне, не то упустишь зверя; я сам убью лосиху.

— Да бери ты, — обрадовался Лука, передавая ружье Максиму и вздыхая с облегчением.

Максим крепко взял в руки показавшееся увесистым одноствольное ружье двадцатого калибра. Сам он ружья не держал уже лет двадцать — сынов у него не было, а бабам ружье ни к чему покупать. Прицелился в ухо все еще стоявшей боком лосихи, пальцем оттянул курок, но и у него появилась мелкая дрожь, как при лихорадке. «Вот ведь как, — подумалось ему, — убивать-то и животную жаль». Но отступать некуда — рабочие лес валят, кормить их надо, а не чаем поить. Стоя же стрелять — попадет ли он в убойное место? «Вдруг убежит лосиха, а другой лось когда еще вот так встретится». Охотник сел на колени, немного успокоился. Долго целился в ухо зверя: промаха быть не должно, иначе им — позор. Раньше ведь он метко стрелял на финской войне, дважды был награжден за меткость, а тут перед зверем раскис.

Лука слезящимися глазами смотрел на Максима, как на Бога, — чтоб сотворил чудо, застрелил лосиху, — и с нетерпением ждал выстрела. И Максим спустил курок. Грохнул выстрел, приклад приятно толкнул охотника в плечо, но он даже не покачнулся — так плотно сидел на земле. Голова лосихи тут же исчезла в молочном тумане. А это всем охотникам понятно: убил зверя наповал — или промазал, и лосиха убежала с поля в лес.

Когда дым рассеялся, Максим произнес:

— Иди, Лука, посмотри, где лежит наша лосиха. Да возьми мой охотничий нож, я его вчера полдня точил, выпусти из нее кровь, чтоб мясо светлее было. А я как покурю, так подойду к тебе с топором, помогу шкуру снять, да и мясо надо правильно разделать.

Лука, повесив ружье на плечо и взяв острый нож Максима, исчез в тумане.