Байки служивых людей

Это поняли все, кроме Чучи. Поэтому при исполнении песни, не забывая хлобыстать тарелками, он играл целый спектакль — закатывал глаза, мотал головой, улыбался и, наоборот, морщился — в тех местах, где, по его мнению, требовался особый драматизм. При этом он орал громче всех, и после двух-трех дублей Леша стал хвататься за сердце. Он, конечно, мог бы приказать Чуче не петь. Но тогда в самый ответственный момент расстроенный Чуча мог бы сломать всю сложную геометрию наших рядов и уйти, например, поплакать в сторонку в разгар выступления. Занять его игрой на инструменте — тоже не выход: в отличие от духовиков, «тарелочник» может и петь, и играть одновременно. И тогда Леша придумал блестящий ход — он поручил Чуче шумовые эффекты. Изъяв у флейтиста Мамедова палехскую свистульку, обреченную на продажу после использования в концертной программе (шум птичек в польке «В Павловском лесу» Штрауса), он передал ее Чуче.

— Допустим, действие происходит в лесу. Будешь обеспечивать шум леса, — сказал он ласково, рассчитав, что Чуча вряд ли сможет одновременно играть на тарелках и свистеть в свистульку (которую все-таки надо придерживать).

Леша был уверен, что полностью решил проблему, заняв Чучин рот. Но не тут-то было. Немного помучившись и не выдув из свистка ни одного более-менее слышного звука, Чуча в перерыве забежал за трибуну и через несколько минут появился, заливаясь птичьими трелями и одновременно лупя в тарелки. Свистулька крепко держалась у него во рту, замысловато прикрученная к ушам полинялой резинкой от трусов.

Леша прикрыл глаза. Оркестр рыдал от смеха. Старшина Першинин подошел к Чуче и спросил, утирая слезы:

— Из трусов вынул?

— Угу, — счастливо мотнул головой тот.

Намертво прикрученная свистулька присвистнула.

— А трусы где? — поинтересовался Першинин.

— А вон, — кивнул Чуча, свистя, — на трибуне положил...

— Молодец, — сдерживаясь, проговорил старшина. — Смотри, чтоб французы не попятили — казенное ведь белье...

— Сними резинку, Сережа... — упавшим голосом произнес Леша. — Лучше пой.

* * *

После репетиции нас отвезли в отель и разрешили познакомиться с местными достопримечательностями. Мы с Толиком тут же отправились в «Тати» — огромный магазин на соседней улице. Еще дома мы слышали это название — все русские рано или поздно набредали на эти магазины, торгующие дешевыми шмотками и ширпотребом.

Войдя, мы тут же наткнулись на отдел женского белья и застыли, потрясенные. Прямо перед нами стоял манекен, облаченный в соблазнительный комбидресс. Такой фасон мы видели впервые в жизни и, конечно же, отнесли наличие застежки на самом интимном месте к сексуальной распущенности француженок.

— Совсем ох...ели, империалисты проклятые, — процедил Толик. — Может, жене взять?..

— Я не рискну, — отказался я. — Это, по-моему, неприлично.

— Ну! — согласился Толик. — Лифчик, там, еще куда ни шло... А это х...ня какая-то... Еще обидится на х...й!

— Извините... — раздался за нами голосок с трогательным акцентом.

Мы обернулись. Перед нами стояла девушка, она нерешительно улыбалась.

— Я случайно услышала русскую речь... (Толик покраснел.) У меня такая... проблема, вы извините. У меня русские корни... И в Москве живет дядя... Он просил меня достать... — Она развернула какую-то бумажку. — Вот... Свечи для... «Мо-скви-ча». Я объехала все автоцентры... «Рено», «опель», «мерседес»... Никто не знает, какие они должны быть... Вы не знаете?

Мы поскребли затылки и переглянулись.

— Нет... — грустно сказал я. — У нас нет машин, и мы не знаем. Простите. «Экскузе муа...»

Девушка покраснела и закивала головой:

— Да, я понимаю... Извините, я вас отвлекла, извините, ладно? — Она повернулась и исчезла.

— Мудаки, — резюмировал Толик.

— Почему? — не понял я.

— Это же яблоко! — Он хлопнул меня по плечу. — Яблоко в пустыне! К двум русским мудакам в центре Франции подходит девица, которая говорит по-русски! У этих засранцев полные чемоданы водки, икры и пластинок! А они упускают ее просто так, даже не спросив — как дела?

Сказать было нечего. Мы еще немного повздыхали и отправились прицениваться дальше. Но фортуна была к нам благосклонна, и уже через десять минут мы вновь встретили ту самую девушку. Причем она подошла к нам сама.

— Ради Бога, простите! — сокрушенно сказала она. — Я так перед вами виновата!

Мы недоуменно переглянулись.

— Я только что прочитала в газете, что вы из русского оркестра, который приехал только сегодня ночью! А я тут же стала вас отвлекать! Простите! Простите!

Успокоив девушку, мы выяснили, что зовут ее забавно — Саня. Санина бабушка была угнана во время войны во Францию, и ей удалось остаться тут и после ее окончания. Грянувшая перестройка позволила Саниной семье восстановить все родственные связи, съездить на историческую Родину и быстро убедиться в мудрости бабушкиного выбора.