Байки служивых людей

Коли мы говорим о любви, то начало будет такое: весна, тают сугробы и журчат ручейки. Небо огромно, просторно, бесконечно... Старый парк на берегу Невы рядом со Смольным греется под солнцем. Деревья еще голы, но воздух уже наполнен пением птиц. А еще он наполнен невидимыми и неслышимыми радиоволнами и прочими эфирными штучками. И некоторым гражданам иностранных государств очень хочется эти эфирные голоса услышать. Потому как рядом – Смольный. Вместо смолянок там обитают профессиональные коммунисты во главе с Григорием Васильевичем Романовым. И все они ведут интенсивные телефонные разговоры. Процентов на девяносто девять все их разговоры – бред полный, словесный, извиняюсь, понос. Половина – про партийные дела... ну это понятно: бери подшивку журнала «Коммунист» за любой год и читай... Вторая половина – сплетни, анекдоты про Петьку с Василием Ивановичем и устройство личных дел: теще – дубленку, тестю – дефицитную авторезину, жене – гэдээровский бюстгалтер, а дочке путевку в «Артек».

Еще в этих разговорах упоминались югославские мебельные гарнитуры, финский сервелат, итальянские сапоги, португальские сардины, французская косметика, чешское пиво, японская электроника, американские джинсы, исландская селедочка, билеты в БДТ, презервативы, шифер, цемент, сетка-«рабица», журнал «Плейбой», аккумуляторы, сантехника, Нинка со Светкой из мюзик-холла, альбом «Стена» группы «Пинк Флойд» (это – шепотом), средство от импотенции, блесны на леща, шансы «Зенита», триппер, обои и черт знает что еще...

И сплетни, сплетни, сплетни без конца! Я эту публику номенклатурную хорошо изучил. Дураки там нечасто встречались, но прохвостов всех мастей, карьеристов, хапуг – пруд пруди. Иногда складывалось такое впечатление, что их именно по этому принципу и отбирали... Хотя это, конечно, все злобная антисоветская клевета наших тайных врагов, которые хотят свергнуть существующую власть путем систематического вещания «Голоса Америки». Тщета все и суета. «Человек! – говорит великий Козьма Прутков. – Возведи взор свой от земли к небу – какой, удивления достойный, является там порядок!»

...Однако же мы собирались говорить о любви. Замечательным апрельским днем по парку неподалеку от желтенькой колыбели революции прогуливалась... да-да-да... дама с собачкой. Дама была женой, я бы даже сказал – супругой, ответственного работника консульства одной недружественной нам державы. Дама гуляла, дышала свежим весенним воздухом... Но она еще и работала. Снаружи ничего не видать, а под одеждой у консульской супруги был размещен ряд хитрых приборов. Приборчики эти дал и даже помог закрепить в... ладно, интимные подробности опустим... дал и помог закрепить муж, кадровый разведчик недружественной страны.

Приборы постоянно слушали эфир вокруг Смольного. Я уже, кажется, упоминал, что девяносто девять процентов телефонного обмена никакой полезной нагрузки не несли. Кроме некоторого компромата на самих чиновников, что, впрочем, тоже является полезной информацией. Но подлинный интерес для разведки представляет оставшийся один процент. В обком ведь стекается информация и экономического, и политического, и даже военного характера. А это уже серьезно... это серьезней некуда.

Вот и гуляет каждый день дама с собачкой по весеннему парку возле Смольного, и под одеждой у дамы – хитрые электронные «уши». Мы это точно знаем, но сделать ничего не можем. Гулять в парке не запрещено. Носить на теле некие микросхемы – тоже...

Может, теперь мода такая на дамское белье? Задержать супругу дипломата и заглянуть ей под юбку? Ну извините... это такой скандал, что и представить себе трудно.

Не шути с женщинами: эти шутки глупы и неприличны. К. П.

Однако нам не до шуток. Что за аппаратура у нашей дамы, мы, разумеется, не знаем... Есть ли вообще от нее толк – тоже. Но с другой-то стороны, не зря же она там каждый день прогуливается? А? То-то. Начальство рвет и мечет. В Смольном усилили меры технической защиты, особо серьезные разговоры по телефонным и радиоканалам запретили.

А дама продолжает свои прогулки в обществе рыжего кокер-спаниеля по кличке Моника. Это сейчас имечко «Моника» стало нарицательным и отождествляется с совершенно непристойным поведением. Тогда же, в восемьдесят втором, еще при жизни дорогого Леонида Ильича Брежнева, никто ничего непристойного в собачке не разглядел. Рыженькая собачка, симпатичная... бегает себе и бегает. Но что-то же надо делать! Смольный фактически на осадном положении. Товарищ Романов терзает Ленинградское управление и Москву тоже. Все напряжены... вот-вот последуют оргвыводы.